— Большое спасибо.
— Сколько с меня?
— Как обычно.
— Ну, и сколько это будет?
— Сколько вам будет угодно. Большое спасибо.
Хотел бы я видеть того, кто после этого осрамит себя разоблачением, что ему угоднее всего вообще ничего не дать! Ведьмы знают, что делают. Они принадлежат к тем неистребимым представителям венского уюта, равным которым нет на свете. Их острый взгляд вошел в поговорку, их бдительность находится в полярной противоположности дряхлости их членов. Никто не ускользнет от них. Ни одна муха не сможет пролететь внутрь заведения без того, чтобы прежде сдать пальто.
Я вспоминаю, как однажды во всемирно известном кафе Захера мы решили перекинуться парой слов с одним закадычным другом. Ведьма из персонала заслонила мне дорогу:
— Гардероб.
— Одно мгновение, — пропыхтел я, пробегая дальше (и надеясь убедить ее спешностью обстоятельств). — Мне только на секунду. Я тут должен только одну новость передать.
Ведьма меня даже не слушала. С удивительным проворством она снова встала у меня на пути и блокировала мою попытку обхода маневром, который в хоккее известен под названием "body check"[5]. Когда я вырвался, она перешла к американскому футболу, прыгнула на меня сзади и обхватила крутым таклингом[6] мои колени. Невозможно было поверить, что такая мускульная сила скрывается в столь тощих руках. После короткой рукопашной она уже держала мое пальто в одной руке, другой мгновенно выхватила одежную щетку из своей накидки и смахнула с меня следы борьбы, причем можно было снова услышать ее "спасибо". Затем она вручила мне номерок с выбитым на нем многозначным числом и исчезла.
Я сунул номерок в карман, вошел в кофейню, крикнул своему сидящему неподалеку приятелю: "Оставайся тут до половины восьмого!", повернулся и несколькими мгновениями спустя стоял у чулана, в котором скрылась ведьма.
Она как раз искала там крючок для моего пальто.
— Позвольте, — сказал я. — И позвольте в последний раз.
Засим я вручил ей десять шиллингов[7], будучи уверенным, что она после столь высокого по всем международным стандартам гонорара успокоится надолго. Она безмолвно взяла серебряную монету. Моя щедрость не произвела на нее никакого впечатления.
Потому что деньги вообще не радуют венских пальтовых ведьм. Их радует пальто. Оно радует их потому, что дают возможность нападать на его носителя, портить ему настроение и подчинять своей воле. В этом смысл их существования. И за это они упрямо держатся. Если их лишить пальто, они мгновенно разрушаются. Они одержимы пальто, как иные гашишем.
Какие-то разгневанные граждане однажды предприняли организованное сопротивление, сформировали ударную группу, штурмовали ресторан и там разбежались по разным направлениям. Это было жуткое зрелище, когда внезапно не одна, а целых три пальтовых ведьмы просвистели через зал и с пронзительными криками "Гардероб!" рвали у сидящих пальто с плеч.
Думаю, так же сталкивались бы скалы в Вальпургиеву ночь, произойди она зимой.
Один видный австрийский писатель, с которым я дружил долгие годы и чьими переводами чрезвычайно восхищался, даже разработал настоящий гардеробный комплекс. Он прокрался через непросматриваемый черный ход в кофейню, сел за столик и с подергивающимся глазом ожидал, как персонаж из гоголевской "Шинели", появления ведьмы. Когда она подлетела к его столу, — а это было неизбежно, — его охватил озноб, он стал кутаться в теплую одежду, обхватил грудь одной рукой, а вторую вытянул вперед, обороняясь.
— Я не отдам вам пальто, — выдавил он. — Я замерз. У меня температура. Доктор запретил мне. Я не хочу!
В ответ — и я не раз видел такое собственными глазами — ведьма неподвижно стояла перед ним и долго, безмолвно рассматривала его всепроницающим оком, пока он не отвернулся. В это мгновение она обрушилась на него и искусным захватом содрала пальто, каковое триумфально и уволокла.
— Как же так? — спросил я директора. — Где это записано, что нельзя входить в ресторан, не сняв пальто? С собакой — понятно. Но пальто?
— Это запрещено, — ответил директор. — Стулья предназначены для посетителей, а не для пальто.
