Иван Данилович торопился. Сообщение купца его сильно встревожило. Он даже поругивал себя, что дал возможность Александру так свободно уйти. «А если они договорятся с этим Гедимином? Нет, с этим что-то надо делать. Гедимин — весьма опасный враг. Что же делать? Но... пока это всё же далёкая опасность. А сейчас как встретит меня хан, когда я не выполнил его требование? О, Пресвятая Богородица, не оставь меня, смилуйся и помоги! Не для себя стараюсь», — переживал князь.
В Сарай Иван Данилович прибыл под вечер. Приказав обозу следовать на двор, сам поехал к ханскому шатру. Всё тут оставалось по-прежнему. Подступы были ярко освещены, грозная стража стояла повсюду. Но он решил всё же вначале заехать к старому знакомому Ахмылу, чтобы он рассказал, чем живёт ханский дворец.
Ахмыл не спал. Два стражника, узнав князя, расступились перед входом. Войдя вовнутрь, князь увидел, что Ахмыл, сидя на шкурах, масляными глазками следил за танцами двух молодых, по-змеиному гибких танцовщиц. Шаги смельчака, позволившего себе без спроса войти в его шатёр, напугали Ахмыла, и он схватил саблю. Но на его ноги упала, словно с неба, роскошная соболья шуба. Её шерсть горела волшебным светом, а нежность приятным теплом окутала ноги. Ахмыл поднял глаза и узнал князя. Отбросив подарок и саблю, он вскочил, и они обнялись, как старые друзья.
Ахмыл хлопнул в ладоши, и появились вышколенные слуги. Он что-то сказал им, и вскоре кувшины с арзой, разные закуски появились перед хозяином и гостем. Но по напряжённому лицу гостя хитрый монгол понял, что тому не терпится остаться вдвоём и что от него хочет его русский друг.
Он бесцеремонно прогнал танцовщиц, китайца и рассказал ему о ханской тревоге.
От Ахмыла князь шёл пешком, обдумывая сказанное. И когда он входил во двор, то уже знал, как поведёт себя при встрече с ханом. Он даже повеселел. И, прежде чем лечь спать, упал на колени перед иконой и попросил Пресвятую Богородицу не оставлять его и впредь своими милостями.
Утром, под вой труб и гром барабанов, появился Федорчук. Войска возвращались в столицу. Теперь Ивану Даниловичу можно было смело подходить к Узбеку. Он не ошибся. Такого ещё не было. Хан обнял его и жирными губами несколько раз, по русскому обычаю, поцеловал в щёки. Взяв под руку, повёл к трону. Такой торжественной встречи русского князя со времён Батыя ещё не было. Князь успел взглянуть на Федорчука и подмигнуть ему. Мясистое лицо Федорчука расплылось в счастливой улыбке. Полководец понял, что князь его не выдаст. Ведь в том, что он не доставил Александра, был отчасти виновен и полководец. Узбек тотчас мог выместить на нём свою злобу.
Князь начал рассказ издалека. Хвалил татарского полководца и его воинов, потом перешёл к Александру.
— Никто не мог предвидеть, что тверский князь окажется таким трусом, бросив на произвол судьбы своё княжество.
При этих словах Иван Данилович весьма выразительно посмотрел на Федорчука. Тот даже приподнялся и стал громко поддакивать. Но хан покосился на него, и тот сразу умолк.
— Мы шли по пятам, всё ожидая его нападения, — продолжал Иван Данилович, — но когда представили, что князь мог бежать к Гедимину, мы подумали, — и он вновь посмотрел на Федорчука, который сильнее закивал головой, — что, если литовский князь прознает, что твои, хан, войска находятся так далеко от тебя, не появится ли у него желание... — князь замолчал и склонил в почтительном поклоне голову. — Великий и бесподобный, перед умом которого меркнут лучи яркого солнца, великий наследник Ан-Насира, твоё спокойствие мы сочли дороже какого-то трусливого человечка, пусть даже и князя. Он никогда не уйдёт, моё солнце, от наших рук. Да пошлёт тебе небо тысячу лет, да будет прекрасным твоё царствование. И мы решили вернуть твоё войско. Теперь, мой повелитель, моё сердце спокойно.
Иван Данилович не сказал «я», а «мы». Хан понял, что речь шла о Федорчуке, и его лицо выражало само блаженство. Хан поднялся и, подойдя к князю, сказал:
— У многих русских князей я вижу в глазах только ненависть и страх. Твои же глаза светлы, как и твои помыслы. Ты заслуживаешь того, чтобы стать великим! Садык! — хан повернулся к главному визирю, — подготовь немедленно грамоту.
