Сейчас он один в землянке сидел за столом, положив на него кулачищи. Перед ним жалкая башловка: несколько десятков золотых монет, раскатившихся по столу, кучка жемчуга, золотой пояс с канторгами, пара бизилик да жарьолка. В углу — куча меха, разные шубы. А вид у него такой, словно собирается кого-то одарить, да выбор мал.
Не о такой добыче говорил московский купец Василий Коверя. Он вёл торговлю с Доном. Покупал у них зимой мясо, рыбу, меха. Им продавал оружие и одежду. А иногда и шептал на ухо о своих соперниках. Посылая казаков за добычей, Еремей всегда наказывал, чтобы Коверю не трогали, попадись он на их пути. Так для виду его шерстить, но по-настоящему ни-ни. Они знали, если что Батька прознает, голову снимет. А атамана гложет одна мысль: неужели его обманул Васька или Хист? И он ещё раз решил допросить казака.
Хисту, когда на его лесной схрон неожиданно напали княжьи вои, удалось улизнуть с несколькими казаками. И он вернулся на Дон. Еремей знал хитрость, ловкость Хиста. Но недолюбливал за его погоню к самостоятельности. И всё же атаман поручил ему возглавить поход по наводке купца, ибо других, равных ему, он не видел.
— Эй, — крикнул он дежурившему за дверью молодому казаку. — Покличь ко мне Хиста. Да живо! — грозным голосом приказал он.
Хист вошёл к нему, не чувствуя за собой вины. Не доходя до стола, остановился:
— Тебе чё, атаман?
— Сидай, — он ногой подтолкнул к нему сиделец.
Взглянув на суровое лицо Еремея, с Хиста сдуло его самоуверенность как ветром.
— А щеле наврал купсина, я его сделаю валухом, — проговорил атаман.
Хист понял, чего от него хочет Еремей. Живо взглянув на него, Хист сказал:
— Не купес, думаю, псотил дело. Дюже умён князь московский. Дружину свою стал посылать, купцов охранять. Те нагло на нас навалились, когда мы на валки напали.
Еремей дёрнул ус.
— Что же получается: Московия объявила нам войну? — спросил он у Хиста.
— Думаю, с Доном он не хочет воевать. Но купцов защищать будет, — ответил тот.
Брови атамана сошлись на переносице.
— Ты потерял много казаков, — буркнул атаман, отгребая от себя башловку.
Хисту показалось, что атаман недоволен своей долей.
— Атаман, — Хист было поднялся, голос его звучал возмущённо.
Но его осадил Еремей:
— Сиди! Если надо будет, на кругу встанешь.
От этих слов по спине Хиста пробежали мурашки. Он знал, что такое стоять на кругу. Достаточно одному крикнуть: «Да чё его слухать! Смерть ему!», и круг может быстро приговорить ответчика.
Тон Хиста сменился на извинительный, покаянный.
— Не повезло нам, — он исподлобья посмотрел на атамана. — Не успели отбиться от дружины, тут как тут царевич Чанибек со своими людьми. Еле ноги унесли!
Еремей, упёршись в стол глазами, внимательно слушал Хиста, вникая в каждое сказанное им слово. Тот понял, что последнее надо пояснить.
— Я что... разделил своих казаков, чтоб каждый спасался как мог. Боле половины уже вернулись.
Видать, не найдя ничего такого, за что можно было зацепиться, атаман устало махнул рукой:
— Ступай!
В душе Еремей признавал, что Хист в общем-то прав, но решил дождаться Коверя, что тот скажет. Скорее всего, московских купцов он оставит в покое. Другие есть. Следующая его думка была о наказном атамане. Казачество разрасталось, люди, гонимые разными напастями, шли со всех сторон. Нужен был помощник. Приглядываясь ко многим, он остановил взор на Хисте. Стал к нему приглядываться. Но тот, не сказав ни слова, куда-то исчез, как в воду канул. Вернулся побитым псом. Но опять быстро поднялся в глазах казачества. Дар в землю не зароешь. Ошибиться может каждый. И атаман мысленно возвращался к нему. Но вот этот неудачный поход. Хоть Хист и всё поведал, но чем-то он ему не нравился. Душа не принимала этого человека. И он решил искать себе помощника среди других казаков.
Андрей очнулся с тяжёлой болью в голове. Было темно. Сильно ныл затылок, а всё тело задеревенело. Он не чувствовал ни рук, ни ног. В сознании медленно прояснялась картина нападения на него. Он вспомнил, как бросился на помощь другу. Но потом в голове наступила темнота, провал памяти.
Поворочавшись, Андрей понял, что связан по рукам и ногам: «Плен! — пронеслось в голове. — Что делать?»
