Вот он, рядом! Господи... Митяй делает выпад. Рогатина упёрлась в ведьмедя, но он взревел ещё сильнее. «Жив, гад! — мелькнуло в голове парня. — Что делать?» И вдруг он вспомнил, как его учил дед. Он выдернул рогатину и вновь всадил зверю в грудь. И тут ему показалось, что медведь сейчас кинется на него, и бросился наутёк. Митяй не знал, сколько времени бежал. Когда выдохся, остановился, чтобы перевести дух. И его поразила тишина. Никто, оказывается, его не преследовал.
— Тьфу! — вырвалось у него из груди.
И он повернул назад. Долго шёл по следу, прежде чем вышел на деда, который свежевал медведя.
Митяй подошёл с опущенной головой. Дед, не оглядываясь, проговорил:
— Ну и ведьмедя ты завалил. Я туть таких видеть не видывал. Возьми мою котому и пошарь там, — он показал зализкой на берлогу, — ведьмежат.
Парень опрометью бросился исполнять его веление, с радостью понимая, что тот простил его трусость. Призывая на помощь Божью Мать, Митяй полез в берлогу. Он нашёл их, забившихся у дальней стенки. Медвежата урчали, огрызались, пробовали даже кусаться, когда парень заталкивал их в котомку. Когда вылез, сообщил:
— Я двоих тама взял!
Дед ничего не ответил. А кончив свежевать, сказал:
— Ты дрями сбери, дулму готовить будем.
Митяй озадачился: «Чё за дулма?» Но, подумав, что раз дрями надо собирать, значит, еду будем готовить, и бросился в лес собирать сухостой.
Митяй не ошибся. Когда от сушника осталась одна горячая зола, Алим, нарезав тонкие ломти медвежатины, бросил их на жар. Митяй уплетал мясо за обе щеки, похваливая деда. Когда насытились, Алим, поднимаясь, сказал, что пора собираться.
— А ето? — Митяй кивнул на медвежью тушу.
— Щас, — ответил Алим.
Углубившись в лес, он срубил две мощные ветки ельника. Когда возвратился с ними, Митяй понял, что ему опять придётся тащить «волокуши». Так оно и вышло.
Приближаясь к жилью, Митяй увидел хворого, который выбрался из курени и стоял, прислонившись к дереву.
— Дед! Смотри! — радостно завопил парень.
Дед, согнутый в три погибели от груза, приостановился и, увидев больного, улыбнулся. Митяй бросился было к больному, но дорогу преградила псина. Дружбан грозно рычал.
— Не бойсь, он не тронет, — с улыбкой проговорил больной и приказал Дружбану сидеть.
Когда прошли порывы радости, Митяй сказал, повернувшись к деду:
— Ты смотри-ка, Алим, наш-то хворый на поправу пошёл. Силёнка появилась, сам выполз, помочь хочет, — и засмеялся.
Дед перекрестился:
— Слава те, Господи.
— Ну, дедусь, поднял-таки. А я, признаться, уж больно опасалси.
— Дык ты дюже не радуйся, — делая лицо строгим, проговорил Алим, — хворь надо до конца выгонять из тела.
Он снял с плеч груз, распрямился, помахал руками, потёр спину.
— Как кличут тя? — Алим посмотрел на больного.
— Андрей, — ответил парень. — Где я? — и поочерёдно оглядел незнакомцев.
— Тыть? Да на алимовом отоке.
— Где? Где? — переспросил Андрей.
Митяй как-то весело посмотрел на старика, поддёрнул порты, по-мальчишески дёрнул носом:
— Да на острове. У казака. Он, — Митяй показал на Алима, — казак. И я казак. Мы свободные люди. У нас нет ни боярина, ни князя. Есть, правда, атаман. Но его выбирают казаки. А ты кто будешь?
В голове Андрея мелькнуло: нет бояр, князя — значит, они их не очень жалуют.
— Да я сын... конюшего. Князья поссорились, подожгли хоромы. Ну... я и сбёг.
— Ааа! — понятливо протянул Митяй. Потом, ударив себя в грудь, сказал:
— Я — Митяй, а он, — парень кивнул на хозяина, — дед Алим. Он тя...
Но Алим не дал ему договорить, а попросил спуститься в курень и принести большую миску, меч, висевший на стене, и братину со стола.
По возвращении ему последовало очередное задание: достать медвежонка. Дед ловко отрубил ему голову и слил в миску кровь. Положив тушку на землю, он почерпнул братиной ярко-красную жидкость и подал её Андрею.
— Пей! — голос его был строг.
Андрей безропотно подчинился. Сходив в землянку, дед принёс в братине какую-то жидкость. Пришлось Андрею «закусить» и ею.
— Таперече иди дрыхнуть.
Спал Андрей как убитый почти сутки. На завтра всё повторилось со вторым медвежонком. После такого лечения Андрей поздоровел на глазах.
