— Сходи к Федорчуку.
Купец слышал о нём, что это был лучший военачальник. Он несколько раз поклонился и заспешил к Федорчуку.
Зная, какое влияние имел купец при ханском дворе, Федорчук принял его. Военачальник был в расстроенных чувствах. Этот полурусский-полутатарин сильно боялся за своё будущее. Если ушедший хан высоко ценил его военные способности, то, как подмечал он, старший сын был к ним абсолютно безразличным. Вот если бы к власти пришёл младший! Но того успели бросить в яму. Сам поднять войска он боялся. А вдруг не пойдут? Тогда привяжут к лошадиному хвосту и будут гнать животное, пока не слезет с него шкура. А потом бросят на съедение бирюкам. Страшно подумать.
Выслушав купца, он ничего обещать не стал. Зачем ему рисковать жизнью и ради кого — каких-то русских? Тяжко вздохнул купец, прощаясь.
— Погоди, — вдруг сказал он и, подозвав купца к себе, прошептал: — приведи царевича, исполню твою волю.
Вышел от него купец опечаленный. «Приведи царевича. Но ведь там такая охрана!» — возмущался он. Но слова Федорчука заставили задуматься.
Купец подошёл к шатру, под которым была яма, куда бросили ханского сына. Охрана стояла большая. Долго купец думал, как же помочь урусам. И пришла ему в голову мысль. Не к себе свернул купчина, а к рынку. Там он нашёл тонкую крепкую волосяную верёвку, маленькую цепкую «кошку». Купил зелье, от которого непробудно спишь, — арзу. Еле донёс, аж весь вспотел.
Дома приказал замесить тесто и испёк лично два больших каравая. Насыпав в кисет золотишка, взял караваи под мышки и, расспросив слугу, куда кинули казаков, пошёл к тому шатру. Его встретил грозный татарский начальник. Хотел было прогнать русскую собаку, да узнал в нём купца, которого уважали многие татарские ханы. «Ещё скандала не оберёшься», — подумал он и спросил:
— Что те надо, купец?
— Ничего, всемогущий. Держи! — и подал кисет.
Заглянул тот в него, и его широкое лицо расплылось в улыбке.
— Слушаю, — сказал он.
— Дозволь, всемогущий, наших русских хлебом напоследок угостить.
Татарин понял, кого он имел в виду.
— Пусть поедят. Они, конечно, заслужили, чтобы их бросить в яму. Пущай тама ждут, что Великий решит. Но всё же, — купец с жалким видом замялся, — всё же они земляки. Смилуйся, всемогущий. Один из них когда-то мне жизнь спас, пусть поедят перед смертью.
— Ладно, — великодушно согласился татарин, — пошли!
Подойдя к шатру, остановился и, подозрительно посмотрев, спросил:
— Больше ничего нет?
Купец приподнял караваи:
— Обыщи.
— Ладно, — и что-то сказал по-татарски.
Купец вошёл в шатёр. Там было темно.
— Эй, — высунул он голову, — посвети.
Татарин взял факел у одного из стражи и подал его купцу. Недоставало, чтобы он служил этой русской собаке.
Брошенные в яму друзья гадали: за что им такая участь? Но не могли понять. И всех мучил вопрос: «Чё делать? Как отсель выбраться?» Пока они раздумывали, яма вдруг осветилась. И сверху послышался странный голос, похожий на причитания бабок-плакальщиц:
— Что же вы, родимые, наделали? Да кого вы спрашивали? Его новый хан бросил в яму. Так ему и надо. А то, ишь, трона захотел! А вы покушайте, покушайте. Охрана у выхода толпится. Мня пропустила. А тот преступник сидит рядом. Там тоже много охраны у входа. Так ему и надо.
Не успел голос стихнуть, как послышался другой:
— Хватит. Уходи!
— Ладно, ладно! Иду. Держите, — и он бросил казакам караваи.
Есть друзьям хотелось. Поймав хлеб, они тут же его разломили. Но что это там? Жаль, свету нет.
— Друзеки! — обрадовался Андрей, — «кошка» с верёвкой!
— Тише ты! — зашептал Митяй.
— И вправду, радость надо умерить, — согласился Андрей.
— А у меня нож! — прошептал Захар.
Друзья оживились.
— А он нас ещё и предупредил, — сказал Андрей, распутывая верёвку.
— О чём? — спросил Роберт.
— Да о том, что стража только у входа!
— А щас день или ночь? — спросил Захар.
— Узнаем, — сказал Андрей и заорал: — Воды! Воды!
В яме на мгновение чуть просветлело, а потом факел осветил её. Сверху раздался грозный голос:
— Будете орать, глотки перережем!
И вновь наступила темень.
— Вот татарва недорезанная! — ругнулся Митяй и добавил. — Ещё светло.
