— Держи, — подал он Захару. — Как вы тут жили-то?
— Да ничё. В рейд ходили!
— В рейд? — удивлённо спросил Андрей.
— Да. Прослышали, что ногаи табуны стали угонять. Ну, мы их и пощипали. Пару косяков привели. С полсотни мужиков. Люди-то к нам валом валють, — проговорил Митяй.
— Валят, — согласился Андрей, о чём-то задумываясь.
Митяй подметил и сказал:
— Хватит те таким хмурым быть, пора и обраду в жизни иметь-то. Нельзя так... А то как те назнаменовали, тя не узнать.
Андрей исподлобья посмотрел на Митяя.
— Да, да, не косись, — сказал он, — пошли лучше к Асафу, гама много наших.
— А что, пошли, — и он кивнул Захару.
Кабак был забит до отказа. Они постояли на пороге, переминаясь с ноги на ногу.
Они хотели уже уходить, как их кто-то окликнул.
Им навстречу поднялся брудастый казак, с которым Андрей рыбачил.
— А нуть, — обратился он к своим, — сдвигайтесь, есаула надоть посадить.
Компания зашевелилась, на сидельце оказались свободные места.
— Ей, — громко крикнул брудастый Асафу, — а ну неси, — приказал он, показывая на Андрея и его ребят.
Вскоре на столе перед ними появилась солидная корчага, кубки и закуска.
— Выпьем за встречу, — и гундор начал наливать питьё в кубки, — Я рад, что ты, Андрей, так быстро стал есаулом. А помнишь, как мы рыбачили, и ты мне жисть спас. Братцы, — он повернулся к своим казакам, — я ему, есаулу, жизнью обязан. За есаула!
Не успели они осушить кубки, как подошёл, пошатываясь, Авдей.
— Есаул! Пошли к нам.
Андрей отказался:
— Не могу бросить друзеков.
— Не надоть. А вот скажи, — он взял Андрея за борт куцайки, — куды его ты с атаманом... ездил?
Говорил он громко. Правда, кроме Андрея, его никто не слушал, за исключением разве Хиста, сидевшего за соседним столом. По глазам было видно, что этот вопрос его заинтересовал. В них появился хищный блеск. Авдей вернулся на место, Хист подвинул сиделец ближе к нему и начал его настойчиво расспрашивать. Но что мог сказать казак:
— Уехали, да и всё. А меня оставили за старшого.
Но не таков был Хист, чтобы не сделать для себя выводов. «Просто так атаман не оставил бы свою команду, — решил он, — какое-то важное дело заставило атамана это сделать. Но какое? И взял-то кого: Андрея. Видать, глаз на него положил. Есаулом сделал. Ну, ладно... поглядим!» — он чуть не вслух произнёс последнее слово.
Елизар, мужик лет за сорок, запустил пятерню в кудлатые волосы, долго чесал макушку. А потом, поправив на плечах сползший полушубок, зябко поёжился. В избе было сыро, прохладно. Идти во двор за дровами не хотелось. Было слышно, как в оконный пузырь стучали капли дождя.
Порадовавшись, что какому-нибудь путнику гораздо хуже, чем ему, зевнул, взял со стола лучину и, подойдя к бадье, освятил её. Затянув, он увидел на поверхности воды свою заросшую морду. Хмыкнув, сунул в воду лучину. Она, зашипев, погрузила избу в темноту. Бросив на глиняный пол лучину, пошёл к лежаку. Жена, с головой укрывшись старой шубейкой, сладко посапывала. Скинув лапти, он пристроился рядом, силясь спрятать ноги под коротким тулупчиком. Подтянул колени к подбородку, стало тепло. Но насладиться этим теплом ему не дали. Раздались громкие удары в дверь, отчего щеколда запрыгала так, что мота вот-вот выскочить из скоб.
— Кого его чёрт принёс, — ругнулся он, с трудом оставляя нагретое место. — Чего стучишь? — рявкнул он, открывая дверь.
И ахнул. Перед ним стояла группа людей. Темень не позволяла разглядеть их лиц.
— Пусти, хозяин, на постой. Мы тебе хорошо заплатим, — раздался чей-то властный голос.
— Так проходите. Чего уж тута? Ишь как льёт. Собака и та под крышей.
Он посторонился, пропуская неведомых путников в избу. Их было около десятка, если не больше.
— Щас огонёк высеку, — произнёс хозяин, шаря по столу рукой.
Тот же властный голос остановил его.
— Не трудись, хозяин, это мы сделаем сами. Как кличут-то тебя? — поинтересовался он.
Хозяин ответил. Избу озарили вспышки огнива, и Елизар увидел перед собой коренастого крепкого человека. Он успел сбросить мокрую накидку и, встряхнув кудрявой головой, поправил волосы, упавшие на глаза. По лицу с короткими разлётными бровями и длинным носом текли капли дождя, которые он не успел вытереть. Его большие, широко открытые глаза смотрели внимательно и не внушали страха. На столе вскоре появились свечи, и в избе стало светло. Елизар догадался, что этот гость — важная птица, потому что все относились к нему с почтительным вниманием.
