Вместе с тем Иван поспешил принять меры, направленные к тому, чтобы Генрих не попал в Польшу. Он отправил послание королю Даний, в котором просил не пропускать Генриха через пролив Зунд ни из Франции в Польшу, ни назад, обещая за эту услугу отдать всю Ливонию его брату Магнусу и даже самому датскому королю, если у Магнуса не будет потомства.
Полякам же Иван заявил, что к Москву, дескать, приезжали Федор Зенкович Воропай и Михаил Гарабурда, которые вели с ним переговоры об условиях, на каких он может занять престол Речи Посполитой, а потому он считал уже дело решенным и вследствие этого на элекционный сейм послов своих не послал. При этом он выражал надежду, что в том случае, если Генрих не прибудет к установленному сроку, поляки пожелают иметь его своим государем, и обещал отправить для переговоров об условиях своего избрания в качестве послов ивангородского наместника и своего ближнего дворянина Михаила Васильевича Колычева да дьяка Петра Ерша Михайлова.
При этом Иван заметил, что главными виновниками неудачи, постигшей его, были литовские вельможи. Они присылали к нему Гарабурду, лишь чтобы выведать его намерения, а совсем не для того, чтобы договориться об условиях избрания его на польско-литовский престол; он‑де беседовал с послом по душе, без всякого лукавства и тайно, а они оповестили об их разговорах весь мир и планы его расстроили.
Поверив заявлению Тарановского о том, что избрание его королем еще возможно, Иван отправил в Польшу посольство, но оно было задержано в Литве до тех пор, пока не соберется вальный сейм[11]. Очевидно, это был только предлог; послы были задержаны нарочно литовскими вельможами с той целью, чтобы дождаться прибытия в Польшу Генриха. Когда это случилось, Иван отозвал своих послов назад.
Но военных действий, чего так боялись поляки и литовцы, Иван так и не начал. Он сохранял с Речью Посполитой мир и в царствование Генриха; к этому его принуждали обстоятельства: во-первых, продолжалась война со шведами; во-вторых, весной 1574 года над Московским государством нависла угроза нового нашествия крымских татар, что заставило стянуть на берега Оки многочисленные войска.
К Генриху Иван отправил гонца Федора Елизарьева сына Елчанинова; ему было поручено взять у короля опасную грамоту для послов, которых царь намеревался отправить к королю для поздравления с восшествием на престол. Но царский гонец не застал уже Генриха в Польше: в ночь с 18 на 19 июня он тайно — опасаясь, что поляки по-доброму его не отпустят, — отбыл во Францию, дабы занять престол, который освободился после смерти его брата Карла IX.
Вслед за этим сенат Речи Посполитой отправил к царю послов Варфоломея Завадского и Матвея Протасовича, чтобы одновременно известить его о возведении Генриха на престол и об отъезде его во Францию. Послы просили царя о продлении перемирия еще на два года, на что Иван немедленно дал свое согласие. Освободившийся литовско-польский престол снова манил его надеждой на приобретение короны Речи Посполитой и мирное разрешение в свою пользу спора из‑за Ливонии.
Правда, царь заявил, что желает иметь дело только с самим королем, а не с сенаторами Речи Посполитой, но, очевидно, это был всего лишь дипломатический ход, связанный с тем, что Иван не был уверен в бесповоротности отъезда Генриха. В Польшу к Елчанинову был послан гонец Петр Давыдов с инструкцией, как действовать в новых обстоятельствах. Этот гонец вез, вероятно, письма и к некоторым вельможам Речи Посполитой, на поддержку которых царь рассчитывал, — по крайней мере таковы были слухи.
Расчеты Ивана могли вполне оправдаться. Приверженцы его в Польше и Литве были весьма многочисленны. Волынь, Мазовия, Великая Польша, значительная часть Литвы и Украины желали видеть его на литовско-польском престоле, но польская и литовская аристократия — светская и духовная — всеми силами противилась его избранию. Когда Елчанинов из Польши отправился в Литву и остановился здесь на долгое время, заявляя, что царь приказал ему ждать возвращения короля, литовские вельможи сильно встревожились. Понимая, что это только предлог, чтобы ознакомиться хорошо с состоянием местных дел и подготовить почву для успешного исхода выборов царя или его сына, они учредили над московским гонцом самый бдительный надзор и всячески старались стеснить свободу его действий.
