Сего пророчества, подтвержденного угрюмым взглядом князя Михаила, было довольно, чтоб на корню обрубить смех братьев.
— Так что нам делать? — Василий сжал в бессильной ярости огромные, как молоты, кулачища. — Средство-то есть какое?
— Нам делать нечего, — отвечал Ворон. — А совет отчего не подать? В этом, сдается мне, мы уже к согласью пришли.
— Да скорей спор промеж нас вышел, нежели согласье, — возразил Василий.
А Финист Ясный Сокол в сердцах ладонью хлопнул по сырому песку.
— Согласье али спор — все одно, была бы польза! Говори, Миша!
— Ежели сумеет Иван раздобыть коня резвей, чем у Кощея Бессмертного, то от погони спасется.
— И только-то? — Князь Василий смерил брата презрительным взглядом.Хороша помощь, нечего сказать! Стоило из-за этого битый час глотки драть! Где ж он раздобудет этакого коня?.. И совет хорош: заместо того, чтоб навовсе с Кощеем расправиться, советуем, как ему половчей пятки смазать! — Сорвал Орел с головы промокшую шапку и выбросил в море, что, по разуму-то, давно сделать следовало. — Да чем такой совет, лучше никакого!
— Остальное жена ему доскажет, — промолвил Финист, не повышая голоса, и тем пресек спор, готовый разгореться с новой силою.
— Кощей много лет провел в подземелье у Марьи Моревны, — продолжал Финист.Я так мыслю: он ее в неволю взял не столь из мести, сколь потому, что знает она, как его в подземелье воротить. Что, ежели ее знанье и есть то оружие, коего страшится Кощей?
— Он за нами в догонь шибко торопился, — вымолвил Иван, собирая мысли воедино. — Дважды это было, и оба раза конь его, бедняга, до крови был исхлестан — так хозяин его погонял. Я было подумал, жестокость свою показывает, а на поверку...
— А на поверку не жестокость, а страх? — закончил Михаил. — Страх перед тем, что с ним станется, ежели не споймает он Марью Моревну, смекаете?
— Я давно смекнул, — сказал Иван. — Про жену свою, Марью Моревну, да про чары из книг отца ее. — Он дотронулся до шеи и легонько кашлянул. — А Кощей Бессмертный еще на одну мыслишку меня навел... Согласен с вами, братцы, пора за дело браться.
Князья Чародеевичи переглянулись, думая о том, чья догадка больше всех пользы принесла. Иван же проворно вскочил на ноги, отряхнул с одежи песок и добавил:
— А главное — пора мне свидеться с любушкой моей.
В крепости Кощеевой, с тех пор как видал он ее в последний раз, ничто не переменилось. Такая же мрачная, такая же темная, такая ж запустелая. Но, памятуя о том, чем ныне рискует, оставил Иван Бурку с его звонкими копытами в лесу, а сам во двор на цыпочках прокрался. Князья не только его воскресили, но и верного коня, а выспрашивать, как они это сделали, не было у Ивана времени.
Приостановился он, руки к вискам прижал. Голова ровно чугунная, и позавидовал царевич зятьям, что те могут напрягать ум без видимых усилий. Марья Моревна как-то объясняла ему, что для этого надобно, однако таким непонятным языком, что у Ивана в мозгу еще больше помутилось. Ежели сравнивать ворожбу с чтением, то, наверно, сродни она монашеской тайнописи. Жена и зятья разбирают ее без труда, а он по складам, и то с грехом пополам.
Хотя вроде бы чего проще: навостри ум да проверь издали, дома Кощей иль нет. А голова раскалывается, спасибо, на сей раз уберегся — кровь из носу не потекла. Кабы в дому был, защипало б у Ивана пальцы, будто схватил, не подумавши, головешку, из огня выпавшую, иль кусок железа в кузне.
Теперь же пальцы не щиплет: в палатах Кощея холодно и безопасно.
И все ж Иван держал наготове саблю — остро заточенную, с серебряной рукоятью и накладками, но без казацкой гарды. Ее подарил ему Василий Орел без слов, но с таким крепким объятьем, что у Ивана дух перехватило, а из глаз искры посыпались.
Сабля мало ему поможет в схватке с хозяином крепости, но Иван решил остеречься против иных опасностей, что могли поджидать его на темном этом подворье. В уме рисовалась вооруженная стража в тяжелых доспехах. Ведь он уже дважды вторгался во вражьи пределы, на месте Кощея и простой мужик позаботился бы о том, чтоб устеречь свое добро от воров.
