— За что?
— Если ты еще раз так на неё посмотришь, я тебя придушу, — Анжела ласково улыбнулась и поднесла к его лицу длинные пальчики с красными коготками.
— Понял, я люблю тебя одну, — Оскар примирительно улыбнулся.
— Живи, — смилостивилась супруга.
— Может, и мы поженимся? — спросил Серый, бросаясь в ультрамариновый омут глаз.
— Обязательно, дорогой, — Русалия звучно поцеловала верволка.
У мужчин, лицезревших эту сцену, не выдерживали нервы, и они отворачивались.
— Красавица и чудовище, — прокомментировал Берендей и получил чувствительный тычок от Аниты.
— Что ты понимаешь в женщинах? Должна же быть в них какая-то загадка?
— О, да.
К гостям вышли жених с невестой.
— Как здорово, что вы приехали, дорогие гости. Знакомьтесь, это моя невеста Маша, — Иван представил царевну.
— Наслышаны, хорошая девочка, — каркнула кикимора.
— Мои друзья, — гордо объявил царевич любопытному двору. — Знакомьтесь, это…
— Можно просто Кика, — смущенно донеслось из-под вуали.
— Леонид, — Леший дружелюбно улыбнулся, продемонстрировав крепкие зубки, привыкшие лущить лесные орешки.
— Наяда, — Русалия кокетливо присела в реверансе.
— Моя невеста, — добавил Серый, победоносно оглядывая хмурые мужские лики.
— Невеста, — согласилась Наяда-Русалия.
— У нас и подарки есть, — вспомнил Леший, доставая из широких штанин небольшой сверток. Наслаждаясь общим вниманием, неторопливо развернул.
— Вот, золотая подкова, на счастье, её когда-то конь Ярилин потерял, копытом за дуб в Лукоморье зацепился. — Леший вручил подарок Маше.
— Я тебе калач испекла, — сказала Кика, протягивая Ивану дорожную сумку. — Этот съешь, в сумке новый появится.
— Это тебе Маша, — Русалия дала невесте ароматную шкатулку. — Здесь браслет с драгоценными орихалками, я его со дна Атлантиды подняла.
— Большое спасибо, — растроганно поблагодарили молодые.
— Пользуйтесь на счастье, — каркнула Кика.
Новые гости немного нервничали и краснели, когда Иван представлял их царям, царевичам, царицам и царевнам. В конце длинного списка стоял Митрофанушка. Шут нечисти понравился больше.
Тем же вечером произошло еще одно шумное и громкое событие, надолго запомнившееся обывателям. На Сироте прилетел гусляр Иван. Сирота после длительного перелета говорить не мог и так тяжело дышал, что чуть не спалил кремль. Стены облили водой, а Горынычу предложили сунуть голову в колодец, запить водичкой.
Иван-гусляр извинялся:
— Я и сам бы дошел, знаю дороги короткие, но он напросился, говорил, что ты его приглашал.
— Старый боевой товарищ, — Серый фамильярно похлопал дракона по бронированному хвосту.
Сирота вытянул из колодца голову, громко рыгнул черным облаком.
— Я знал, что вы рады будете меня увидеть.
— Очень рады, — рассмеялся Иван.
— Дорога дальняя была, пожрать бы, — признался Сирота.
— Я прикажу бычка зажарить.
— Лучше двух, — ненавязчиво попросил дракон.
— Можно и двух. Хочу сказать, как старому другу, что на ночь тебе лучше перебраться на рыночную площадь, там места для маневра больше.
— А взлетать за городом, — пробурчал Берендей. — Нечего в палатах сырость разводить, — он неодобрительно посмотрел на мокрые стены кремля.
— Слушаюсь и повинуюсь, — отозвался Сирота.
— Пока мы не виделись, ты немного подрос, — заметил Иван.
— Самую малость, — Сирота потопал к воротам, тяжело переваливаясь на кривых лапах.
— Ваня, водишься со всякой нечистью, — Анита брезгливо сморщила носик.
— Это друзья.
Пригибаясь в воротах, Сирота ни к кому конкретно не обращаясь, объявил:
— Десятиминутный полет на спине Змея Горыныча, под и над облаками, приравнивается к стоимости одного бычка, или четырех баранов, или шесть поросят. С мелкой живностью лучше не навязываться, мне зубы тяжело вычистить.
В последующие дни, в основном в полночь, можно было рассмотреть на диске луны летящего дракона и сидящего на его спине неизвестного охотника до острых ощущений, страдающего недостатком адреналина в крови. Когда дракон срывался в крутое пике, воздух вспарывал дикий вопль жертвы, начинающей жалеть о десятиминутном аттракционе.
Но, говорят, что в таких охотниках недостатка не было, и по утрам Сирота устало лежал под рыночным навесом с раздувшимся животом. Иногда к нему подходили мясники и просили опалить тушку-другую для свадебных столов. Недаром много позже, появилась народная поговорка: используй все, что лежит и громко дышит.
