Утром в деревне узнали, что в дом Дарьи Анисимовой пришли трое наших солдат, которые отстали от своих, скрывавшихся в лесу. Кто-то увидел их и сдал немцам. Немецкие солдаты с собаками подошли к дому Анисимовых. Наши солдаты, услышав выстрелы, выбили окно в чулане, выскочили из хаты и бросились к лесу. В перестрелке был убит один наш солдат и племянник Дарьи Анисимовой – Гришутка. Он дружил с Ваняткой Захаровым и был всего на год старше него. Гришутка пришел к тетке Даше из соседней деревне Васильевка к вечеру и остался у нее переночевать. Он спал на полатях, от стрельбы проснулся, с испуга бросился за солдатами в выбитое чуланное окно, но в десяти метрах от леса его догнала немецкая пуля. Гришутка лежал на снегу, широко расставив руки.
- Маленки, шайза, - сочувственно качали немцы головами.
Двое наших солдат скрылись в лесу. Немцы не решились в ночь организовывать погоню. Дарья Анисимова и старший ее сын, семнадцатилетний Прохор были арестованы.
Ванятка не спал всю ночь. Только к утру пришла тетка Наталья. Мать открыла ей, что-то по привычке недовольно высказывая.
- Мое дело - как хочу, так и живу, одна жизнь, - грубо ответила она матери.
Тетка зашла в избу, от нее пахло духами и водкой. Пошатываясь, она подошла к кровати, на которой спал Ванятка с матерью, сунула под подушку сверток в фольге:
- Не спишь? На, ешь, шоколад, настоящий, - тетка отломила и сунула в рот Ванятке кусок шоколада.
Ванятка очень долго держал шоколад во рту, он был горько-сладкий, очень хорошо пах. От тепла тела шоколад начал таять во рту. Какая вкуснятина! Ванятка никогда не ел раньше настоящий шоколад.
Тетка ушла к себе за перегородку, сквозь дремоту Ванятка слышал, как громко шептались, наверное, ругались тетка с матерью:
- …Какие наши…, …навсегда…, …жизнь одна…,…я молодая…, - слышал Ванятка обрывки фраз. Не помня как, к утру он уснул.
К обеду всех сельчан Николаевки полицаи стали сгонять на площадь возле школы, где размещался штаб немцев. Староста Семен Новиков зачитал приказ немецкого командования:
- За помощь и укрывательство партизан согласно законам военного времени по приказу немецкого командования Анисимову Дарью Степановну и Анисимова Прохора Семеновича приговорить к смертной казни через повешенье.
В стороне школьного сада уже стояла виселица.Прохор Анисимов в одной рубахе, несмотря на сильный мороз, копал под виселицей яму. Три немецких солдата с автоматами на груди стояли рядом, от холода постукивая ногами, и прикрикивали на Прохора, видимо, заставляли поторопиться. В час приговор привели в исполнение. Ванятка стоял в толпе среди деревенских баб и детей и до боли в руке сжимал оставшийся таявший мягкий шоколад.
После войны неизвестный поэт поставит на могиле Дарьи и ее сына Прохора табличку со стихами:
Нельзя об этом не писать,
Не видел я страшней картины:
Сын хоронил себя и мать,
Сам рыл двоим могилы.
Сколько же нужно было сил!
Он все стерпел, рыдания сдержал,
Слезу пощады сын не обронил,
И только лом в руках дрожал.
Может, поэтому березы
В память об этом страшном дне
Весной роняют на могилу слезы
За всех погибших на войне.
Второй секретарь Урывского райкома КПСС Иван Егорович Захаров проснулся в плохом настроении. Ему снова приснился сон из детства: вой метели, автоматные очереди и крики, женские крики:
- Помогите, люди, помогите!
Уже сорок шесть лет прошло с того холодного январского дня далекого сорок третьего года, когда по приговору немецкого командования за содействия партизанам была повешена Дарья Анисимова с сыном Прохором. За эти годы память о детстве притупилась, и порою Иван Егорович был даже уверен, что это только сон, а не далекая прошлая его жизнь, когда голодный полураздетый восьмилетний мальчишка Ванятка сжимал в руке таявший шоколад и слышал громкий бас старосты Семена Новикова, зачитывающего приговор.
Рабочий день районного партработника не нормирован. Сколько раз, особенно во время сева и уборки урожая, ему приходилось ночевать прямо в райкоме, не раздеваясь, в своем кабинете на кожаном диване. Везде, где становилось трудно, где звучали слова: «Надо в кротчайшие сроки…», всегда посылали Ивана Егоровича. Может, поэтому он уже пятнадцать лет ходил во вторых секретарях. Потому что всем первым нужны были такие вторые, как Захаров. Первые приходили и уходили наверх в обком, в облисполком, а Абрикосов, с которым Иван Егорович начинал работу вторым в Урывском райкоме, сейчас работает в правительстве Российской Федерации. А Иван Егорович оставался вторым, хотя вся конкретная власть в районе, и все это знали, была в его цепких рабочих руках.
