- О Господи! - испугался Андрей. - Так у вас здесь и мысли читать могут? А это-то с каким законом физики связано?
- Про закон ничего сказать не могу, - остановилась она, - не знаю я их. А насчет остального не беспокойся: я такая во всем городе одна, все другие давно вылечились. Тяжело ведь это, мало своих мыслей, так еще и чужие весь день в голове: бум-бум! бум-бум! Я бы тоже от этого избавилась, да выхода нет: оглохла лет пятнадцать назад, ничего не слышу, вот и приходится терпеть! Так что, если ты поговорить со мной хочешь, можешь языком зря не молоть - думай себе, и все. А про администрацию ты правильно решил: сходи, поговори, они люди грамотные, все тебе и объяснят…
Но такой разговор пугал Андрея пуще прежнего.
- Спасибо вам большое, но я очень тороплюсь, извините, - сказал он все-таки вслух и поспешно направился дальше.
Однако уже через пару шагов обернулся и спросил:
- А это точно, что никто другой мысли читать не может?
- Точно, точно, - заверила бабуля, - можешь не сомневаться! Только ты в администрации-то все-таки не говори, что корреспондент, а то начнут пыль в глаза пускать: мы, мол, и так, и эдак… Скажи лучше, что просто интересуешься. Вот сейчас на первом же перекрестке направо свернешь, там тебе и будет администрация, - опередила она следующий его вопрос.
Андрей поблагодарил и пошел. «Ну и город, - думал он, - от всего этого свихнуться можно. Двигатели у них вечные - ну, почти вечные, только ремонтируй вовремя, - на машинах времени разъезжают, предметы передвигают, так вот еще - и мысли читать могут!» Тут он вспомнил про бабулю и опасливо подумал: «А на каком расстоянии действуют ее способности?».
- С полкилометра примерно! - услышал он сзади и прибавил шагу.
На перекрестке Андрей свернул направо и увидел невдалеке двухэтажный дом, перед которым был разбит газон с цветами, а возле подъезда росли две небольшие, но очень симпатичные елочки. Наверняка это и было здание администрации.
Над его головой пронеслась какая-то тень. Андрей поднял голову и увидел, что прямо над ним на высоте около пяти метров летит мужчина. Летел он очень необычно: тело было расположено не параллельно земле, а находилось в привычном вертикальном положении. На спине у мужчины был какой-то прибор, крепившийся наподобие рюкзака при помощи лямок. «Антигравитатор», - без энтузиазма подумал Андрей и даже не дернулся за фотоаппаратом, такая глубокая апатия им овладела. Заметив, что Андрей смотрит на него, мужчина подмигнул, нажал на лямке какую-то кнопку, после чего скорость резко возросла, и он быстро скрылся из глаз.
«Значит, закон тяготения они тоже немного изменили, - вяло подумал Андрей, - раз он не действует не повсеместно - иначе бы они все улетели на небеса, - а только с помощью прибора». Тут он усмехнулся и подумал, что уже верит всему увиденному. Да и как тут не поверишь? Он нервно закурил и стал вспоминать, куда же идет. Ах, да, в администрацию! Но, пройдя еще несколько метров, понял, что никуда уже идти не хочет, до того ему все здесь надоело. Какая еще администрация? Вокзал, только вокзал! Бежать отсюда к чертовой бабушке! Вернее, к теще, что, впрочем, почти одно и то же.
«А как же статья? - подумал он. - А, ерунда, напишу про тещин город, он ненамного больше, тоже - провинция!»
Андрей резко развернулся и почти бегом направился на станцию. По пути ему пришлось обогнать уже знакомую бабулю.
- Зря ты это, милок, - осуждающе сказала она, - побыл бы у нас немного, сам бы научился все такие штуки делать! Глядишь, еще и насовсем бы к нам переехал. А что жена? - ответила она на его мысленный вопрос? - Уж мысли-то читать ей бы точно понравилось!
Он почти бежал, а сзади доносилось:
- А про тещу свою ты напрасно так думаешь! Зинаида Степановна - правильная женщина, хотя и строгая!
Стараясь заблокировать свои мысли, Андрей начал довольно громко напевать самую пошлую песенку, какую только знал - «Муси-пуси». Бабуля резко замолчала, и он впервые с теплом подумал о Кате Лель.
На вокзале он узнал, что сегодня ни один поезд здесь останавливаться не будет. Андрей стал всерьез подумывать о том, чтобы пойти пешком, но тут его неожиданно обрадовал дежурный по станции, который, вероятно, понял его состояние и проникся жалостью.
