Иствикские ведьмы - страница 4

. Этот район Коттон Мазер [2] назвал «задворками мироздания» и «сточной канавой Новой Англии». Освоенная поселенцами, такими же отверженными, как вызывающая восхищение Энн Хатчинсон, которой так скоро суждено было погибнуть, эта земля с холмистым складчатым рельефом никогда и не рассчитывала на самоуправление. Здесь излюбленный дорожный знак — две стрелы, показывающие в разные стороны. На скудных, местами заболоченных почвах сооружены спортплощадки для богачей. Изначально штат был прибежищем квакеров и антиномов, последних апологетов пуританства, — теперь здесь заправляют католики. Их красные викторианские соборы возвышаются, как морские фрегаты, среди построек неизвестно какого стиля. Пожалуй, нигде, кроме этих мест, не встретишь больше таких ярких пятен зелени, глубоко, как опоясывающий лишай, въевшихся в тело штата и оставшихся после Великой депрессии. Переехав границу штата и оказавшись где-нибудь в Паутакете или Вестерли, замечаешь неуловимые перемены: веселую взъерошенность, пренебрежение к внешнему виду, странную запущенность. За дощатыми хибарами открываются невообразимые просторы, где лишь придорожный киоск с прошлогодней вывеской «Корнишоны» выдает гнетущее и разрушительное присутствие человека.

По такому простору и ехала теперь на машине Александра, чтобы взглянуть украдкой на старый особняк Леноксов. В свой микроавтобус «Субару» цвета тыквы она взяла черного Лабрадора по кличке Коул. Последние простерилизованные банки с соусом оставила на кухонном столе остывать, на дверцу холодильника прикрепила магнитом с фигуркой собачки Снупи записку для своих четверых детей: «Молоко в холодильнике, булочки в хлебнице. Буду через час. Целую».

Семейство Леноксов, когда был еще жив Роджер Уильямс, обманом отняло земли у индейских вождей племени наррангасет — в Европе их хватило бы на целое баронетство. И хотя некий майор Ленокс героически погиб в Великой битве на болотах во время войны с индейским вождем «Королем Филиппом», а его праправнук Эмори на съезде в Хартфорде в 1815 году в запальчивости настаивал на отделении Новой Англии от Союза Североамериканских Штатов, семья Леноксов постепенно пришла в упадок. Ко времени приезда Александры в Иствик в Южном округе не осталось ни одного из Леноксов, если не считать старенькой вдовы Абигейл из живописной заброшенной деревушки Олд Вик. Она бродила по сельским улочкам, бормоча себе под нос и стараясь увернуться от камней мальчишек. Когда местный полицейский пытался призвать их к порядку, они объясняли, что таким способом спасаются от сглаза. Обширные земли Леноксов давно растащили по кускам. Последний из предприимчивых Леноксов давно построил на острове, все еще принадлежавшем семейству, — на клочке среди соленых болот за Восточным пляжем, большой кирпичный дом, подражая стилю, но не размаху роскошных загородных коттеджей, возводившихся в Ньюпорте в том золотом веке. Хотя дорогу проложили по дамбе и постоянно досыпали щебень, живущих в доме отрезало во время прилива от остального мира. С 1920 года сюда приезжали иногда хозяева, всякий раз новые, и дом постепенно ветшал. Крупную красноватую и серо-голубую черепицу незаметно срывало зимними бурями, летом она покоилась, как безымянные надгробные плиты, в путанице высокой некошеной травы. Искусно выкованные медные водосточные желоба и водосливы ветшали и покрывались зеленью. Богато украшенный восьмигранный купол здания, смотревший на четыре стороны света, заметно склонился к западу. Массивные дымоходы, возносившиеся, как органные трубы, и похожие на жилистые шеи, нуждались в строительном растворе, из них уже выпадал кирпич. И все же издали особняк выглядел весьма внушительно, решила Александра. Она остановилась у обочины прибрежного шоссе и осмотрелась.

Стоял сентябрь — время приливов; болото между дорогой и островом, на котором стоял особняк, казалось голубым зеркалом, из которого кое-где пучками торчала золотистая, припорошенная солью трава.

Через час-другой можно будет пройти по мощеной дороге. Шел пятый час, стояла тишина, солнце скрылось за тяжелой пеленой. Прежде дом скрывала аллея вязов, начинавшаяся у конца дамбы. Она вела вверх к парадному входу. Со временем деревья погибли от какой-то болезни, которой подвержены голландские вязы, остались лишь высокие пни с обрубленными толстыми сучьями. Они выстроились вдоль дороги, как люди в саванах, наклонившись вперед, словно безрукая роденовская статуя Бальзака. Дом имел строгий симметричный фасад с множеством окон, казавшихся небольшими, особенно на третьем этаже под самой крышей, где жила прислуга. Много лет назад, когда Александра еще вела образ жизни, подобающий добропорядочной женщине, она была здесь как-то вместе с Оззи на благотворительном концерте в большом зале. Запомнила немного: анфиладу скудно обставленных комнат, пропахших морской солью, плесенью и былыми развлечениями. На крыше смутно белела уцелевшая черепица, сливаясь с темнотой, подступавшей с севера, — но над домом виднелись не только тучи, закрывшие небо. Тонкий дымок поднимался из трубы слева. В доме кто-то был.