— Так и тысячу? — капитан отмахнулся, разгоняя табачный дым. — Знаю я ваши «ишаки». Пулеметик — тьфу.
Пашу понесло. Он зажмурил глаз и, наведя резкость, выдал: — Какой там «ишак», я ЛаГГ с фронта пригнал. Эк-кссспириминтальный, — с трудом выговорил он слово. — Тсс. С испытаний. Вот это машина. Всем капут. Зверь. ЛаГГ-ЗМ, слышал? Вот то-то, что и нет. И никто не слышал. Я-то уж точно скажу. Никто. Одну машину сдал, а сейчас обратно, новый образец… — он удивленно прислушался к своим словам. Остатки затуманенного рассудка попытались протестовать.
Капитан протянул приятелю наполненный до половины стакан: — Ну, за Сталинских соколов.
— Не выпить под такой тост? — Павел залихватски опрокинул стакан. Горло привычно обожгло.
Он запил огонь водой, отдышался. — Я, понимаешь, сумел… — он уже не совсем понимал, что говорит. — Я машину спас. Посадил, на одно шасси. Ну, конечно, стукнуло, не без этого… А генерал так и сказал: "Ты, лейтенант, герой". Вот, отправили подлечиться… — Пока машину готовят, пусть, — говорят, — как человек, отдохнет, подлечится.
Николай понимающе качнул головой: — А я думаю, что-то летчик на контуженного не похож… — вроде, как между прочим, обмолвился он.
— Тсс, — Павел прижал палец к губам. — Государственная тайна… Никому, — он, удивленно понимая, что не может остановиться, начал рассказ о достоинствах этой новой, только что возникшей в его голове машины. Слушатель кивал, в нужный момент легонько удивлялся, хлопал в восторге по матрасу заправленной кровати, восхищаясь мощью советского оружия, и вообще был свой в доску парень.
— Так значит, скоро в поход… — оборвал Николай беседу, когда Паша начал повторяться. — Ну что ж…
— В далекий край товарищ улетает… — красивым голосом пропел капитан. И продолжил, подхватив с кровати гитару. Провел пальцами по струнам и продолжил куплет. Допел одну песню, начал вторую. Компания окружила запевалу и принялась нестройно подпевать. А Павел дико оглянулся и рухнул на подушку, чудом не снеся затылком спинку кровати. Секунда, и он уже спал.
Пробуждение вышло непростым. Так его не колбасило даже после жидкости от обледенения… Впрочем, и остальные чувствовали себя не лучше. Зеленые лица. Мутные глаза. Одно хорошо. Никто не помнил, чем закончился сабантуй. Потому лежали молча и мужественно пытались перебороть последствия грандиозной пьянки.
Павел мучительно пытался вспомнить, что он вчера говорил, и словно в тумане начали вырисовываться контуры какого-то рассказа. Словно он сам был сторонним слушателем. "Вот это да? — сумел удивиться он. — Герой? Ну, ты дал…"
Однако думать дольше не хватило сил. Кое-как умудрился заснуть. А когда проснулся, день уже клонился к вечеру. Не сумев перебороть последствия возлияния, соседи выклянчили у кастелянши спирта и поправляли здоровье.
— Ого, летчик, вставай, проспишь все, — уже оживший танкист протянул Паше стакан: — На, дерни…
Но тут с кровати поднялся капитан. Он разительно отличался от помятых и всклокоченных соседей по палате.
— Ему не наливай… Парень сказал, ему на свидание вечером. Нельзя…
— Это святое, — согласился чернявый старлей. — Завидую.
Он качнулся и прошел к уже разгорающейся компании.
— Не стоит, Паша, — склонился к нему капитан. — Чую, не стоит.
Павел кивнул и, не имея сил спорить, закрыл глаза. И словно провалился в сон. И поэтому проспал все, что случилось дальше. Упав на "старые дрожжи" спиртное разбудило в собутыльниках неожиданную энергию. Одно неловко сказанное слово вызвало приступ бешеной ярости. Миг, и вот уже вся компания сошлась в нешуточной схватке. Драка была столь скоротечной и стремительной, что вызванный не участвовавшим в опохмелке капитаном дежурный застал только дикую картину. Двое лежали с разбитыми головами. Говорливый старлей корчился на полу с торчащим из живота кухонным ножом, а оставшаяся в живых парочка каталась между кроватей, завывая и рыча вовсе по-звериному. Они уже разодрали друг другу лица и теперь норовили вцепиться зубами в горло. Дежурный замер и, видя, что остановить побоище не в силах, выскочил из палаты. А когда вернулся с подкреплением, застал только трупы.
