О чем идет речь? Неевропейское государство, в отличие от европейского антично-капиталистического, никогда не было тем, что марксизм именует надстройкой над базисом. Оно не ставило и не могло ставить своей целью выражение интересов господствующего класса собственников, ибо такого класса не было, да и государство было иным. Неевропейское государство с незапамятных времен всегда и везде было не только неотъемлемой частью неотчленимого от него социума, но и вершиной его. Включая в себя социум, венчая его, оно всегда возвышалось над ним и подчиняло его себе. Иными были и его функции. Конечно, кое-какие – защита страны, охрана порядка, организация внешних сношений, административно-территориальное правление, суд, взимание налогов и т.п. – вполне сопоставимы с функциями европейского государства, порой даже идентичны им. Но коренное отличие в том, что в неевропейском обществе государство являет собой высшую и ничем не ограниченную власть, перед которой трепещет и обязано трепетать все общество, снизу доверху, – в этом весь смысл разницы! И если в Европе власть зависит от баланса противоречивых тенденций в социуме (откуда и марксистская идея о классовых антагонизмах), то на Востоке авторитет власти ни от чего подобного не зависит. Он зависит только от силы самой власти, от эффективности централизованной администрации и в конечном счете от регулярного притока в казну гарантированной нормы дохода.
Именно такого рода стандарт веками складывался в древности. Он держался на силе традиций, опирался на сакральный авторитет богов и был нужен в конечном счете привыкшему к нему социуму. Нужен ради сохранения привычной и в целом благодатной для социума консервативной стабильности. Выше уже упоминалось, что ослабление власти центра вело к эффекту феодализации и что феодальная децентрализация к изменению привычного статуса восточного государства не вела – изменялся лишь масштаб структуры. Но в том-то и суть, что это изменение масштаба и появление вместо большого государства группы враждующих друг с другом мелких не безвредно и не безобидно для социума. Как это хорошо видно на примере позднечжоуского Китая или раннесредневековой Индии, группа враждующих государств создает эффект политической неустойчивости, нестабильности, что в конечном счете болезненно отражается на социуме. Неудивительно поэтому, что социум объективно, да и субъективно всегда был за сильное государство. Сильное же государство, гарантируя желанную стабильность, надевало на шею социуму крепкое ярмо. В итоге получается, что социум сам стремится к ярму, ибо с ним привычно и есть гарантия от нежелательных случайностей, от крупномасштабных бедствий.
Выработке такого рода поведения и психологии способствовала сама жизнь. Но существенно добавить к этому, что в том же направлении действовали и институциональные факторы. Система социальных корпораций, которая сложилась в древности (семья, клан, община, каста, секта, цех, землячество и т.п.), постепенно институционализировалась и приспосабливалась к нуждам государства, пока не достигла в этом смысле своего рода совершенства, что произошло именно в средние века. Речь идет об идеально отлаженном конфуцианском административном аппарате, низовой ячейкой которого были старшие в деревнях и ответственные в рамках пятков или десятков, на которые нередко делилось сельское население. То же самое можно увидеть в идеально отработанной системе джаджмани, свойственной средневековой индийской общине. Да и мусульманская махалля (квартал) и некоторые другие формы организации сельского и городского населения в странах ислама отражают все ту же тенденцию. Суть ее в том, что институционализация и легитимизация ряда привычных форм социальной организации и низовой администрации энергично способствовали устойчивости внутренней структуры, формированию эталона и идеала консервативной стабильности в рамках социума.
На страже этой нормы, этой стабильности теперь, в средние века, стояли уже не ранние формы религии, но развитые религиозные системы. И это тоже новый фактор, сыгравший свою роль и внесший свой вклад во все тот же процесс стабилизации и консервации взаимоотношений государства и социума. Официальное китайское конфуцианство, средневековый индуизм, ислам и буддизм в различных их модификациях – это и есть те развитые религиозные системы, о которых идет речь. Общее для всех них то, что они концентрируют свое идеологическое и институциональное воздействие именно на укреплении консервативной стабильности, в каждом случае делая это по-своему, в зависимости как от собственной доктрины, так и от обстоятельств.
