История Великобритании - страница 239

У воинственных диссентеров и старых радикалов было собственное миропонимание, сильно отличающееся от взглядов истеблишмента, но их щупальца дотягивались и до представителей властей. В 40-х годах XIX в. средний класс зачитывался так называемыми индустриальными романами, например «Сибиллой» Дизраэли. Встревоженные и заинтригованные условиями жизни больших городов, они пытались персонифицировать свои проблемы и привести их в согласие с индивидуалистической моралью. Но миссис Гаскелл в «Мэри Бартон» и Чарлз Кингсли в «Олтоне Локке» не могли им в этом посодействовать; для наиболее мужественных людей был один выход – эмиграция. Едкая сатира Диккенса на Манчестер («Тяжелые времена») утрачивает свою остроту, когда наступает необходимость изобразить лучшее будущее для жителей Коктауна.

Лишь у немногих жителей Коктауна имелось время и деньги читать о том, что литераторы думают об их доле, и очень мало было известно, какие книги они вообще читали, хотя, разумеется, нельзя отрицать терпимого отношения среднего класса к радикалам от литературы. Генри Мейхью, первый исследователь социальных проблем для «Морнинг кроникл», продолжил в 60-х годах традиции Коббета и Хазлитта, а вот Диккенс, происходивший из той же богемной среды, ушел в сторону. Как мы знаем, «рабочая аристократия» из профессиональных союзов читала в соответствии с пожеланиями своих высоких покровителей; верующие держали под рукой Библию и «Путь пилигрима». Но как обстояло дело с «грубиянами», с «кабацким обществом»? Народные традиции сохранились и развивались среди рыбаков, ткачей, на сельскохозяйственных фермах. В одной книге XIX в. американский профессор обнаружил две трети самых известных английских баллад, по-прежнему исполнявшихся на северо-востоке Шотландии, где еще более плебейские, так называемые лачужные баллады служили средством распространения информации о фермерах среди пахарей и кучеров и где Общество конюхов представляло собой примитивную форму профсоюза.

В романе «Кроме Господа» (1853), о юных годах политического радикала, Джойс Кэри приводит своего героя, Честера Ниммо, в ярмарочную театральную палатку. Труппа актеров играет мелодраму «Мария Мартен, или Убийство в Ред-Барне». Действие основано на реальном событии, происшедшем в 1830 г. накануне мятежа «капитана Свинга». Свою реакцию на игру Ниммо описывает следующим образом: «Драма, которую мы смотрели и которую уже видали миллионы, повествовала о жесточайших обидах, причиняемых богатыми множеству бедняков. На протяжении всего спектакля были использованы любые возможности, чтобы показать целомудрие, благородство и беззащитность бедняков и необузданную жестокость, бессердечие и разнузданность богатых».

Тонко чувствующий особенности исторической эпохи, Кэри, видимо, уловил подспудное недовольство и огорчение, достаточно глубоко запрятанные под внешней респектабельностью официальной рабочей политики, для которой, однако, политическое «объединение», аккуратные ряды приемлемых в санитарном отношении жилищ для трудящегося населения, пышные церкви и воскресные парки не могут служить утешением.

Всемирная выставка 1851 г. ознаменовала господство Соединенного Королевства на мировом рынке, хотя многие экспонаты, привезенные с континента, и особенно из германских государств, давали английским производителям серьезный повод задуматься об уровне своей технологии. Выставка, проходившая под патронатом Двора и организованная английской аристократией, отражала приверженность Британии экономическому прогрессу, а следовательно, идеям либерализма. В народе ее встретили с энтузиазмом. Для многих обывателей посещение выставки было сопряжено с первой в жизни поездкой на целый день в Лондон на специально организованных для этой цели поездах, доставлявших гостей из разных уголков страны, – утомительной, но такой восхитительной! Успех выставки поразил современников. Данные о количестве посетителей каждый день публиковались в прессе. К ее завершению число проданных билетов перевалило за 6 миллионов, а в один из дней «сверкающий свод прозрачного стекла» – так называли Хрустальный дворец, сооруженный для выставки Джозефом Пакстоном в Гайд-парке, – посетили более 109 тыс. человек. В результате была получена значительная прибыль, которая пошла на строительство музеев в Южном Кенсингтоне. Толпы посетителей вели себя весьма достойно и были настроены монархически. Представители правящего класса могли поздравить себя: нервозная, готовая взорваться атмосфера 40-х годов XIX в. уступала место более спокойным 50-м, а 60-е стали годами очевидного самодовольства. В уличной песенке, текст которой продавали на выставке, проглядывает довольно любопытная смесь уверенности в себе мастерового, интернационализма, свойственного свободному рынку, и монархического шовинизма, смесь, которая определила характер британской общественной жизни до конца столетия.