Несомненно английскими были и выстроенные в перпендикулярном стиле башни позднесредневековых приходских церквей, варьирующиеся от приземистой церкви Св. Джайлса в Рексаме до возносящейся вверх стрелы церкви Св. Ботольфа в Бостоне и элегантности Таунтона, церкви Св. Стефана в Бристоле и Св. Иоанна в Кардиффе. Такими же были и резные деревянные крыши XIV и XV вв., начиная с деревянного свода в доме капитула в Йорке после 1291 г. и замены башни собора в Или, обрушившейся в 1322 г., деревянным сводом и башней-фонарем. Возведение таких перекрытий достигло кульминации в огромном своде из дубовых балок в Вестминстер-холле (1394-1400), заказанном Ричардом II; его считали «величайшим произведением искусства всего европейского Средневековья». Каменщики, плотники и архитекторы пользовались покровительством королей, придворных, знатных дворян и других меценатов с XIII в., и не только когда возводили культовые здания; они строили также королевские и частные замки, усадебные дома. Хотя эти профессионалы были связаны главным образом с Лондоном и ведомством королевских строительных работ, они получали назначения по всей Англии и Уэльсу. Они предоставляли свои знания и опыт к услугам знати и епископов, создавая английский стиль, отвечающий вкусу нации.
Национальное чувство англичан и осознание ими своей английской принадлежности нелегко оценить. Но им приходилось сравнивать себя – и их сравнивали – с людьми других национальностей, языков, культур и политических традиций. В позднее Средневековье англичане сталкивались, зачастую на поле боя, с другими народами как на Британских островах, так и на континенте. Эти столкновения ускорили формирование статуса нации (nationhood) и осознание национальной идентичности англичан. Ведь такой опыт вызывал эмоции, из которых формируется осознание собственной природы страны, ее единства, общих традиций и истории.
До тех пор пока Англией управляли герцоги Нормандские или графы Анжуйские, англо-нормандские бароны имели владения на обоих берегах Ла-Манша, а некоторые и в Англии, и в Шотландии, правящая элита не могла осознать себя в качестве исключительно английской. Но это стало возможным после того, как Нормандия и Анжу были захвачены французами и в 1259 г. формально подчинились им, поскольку тогда знати пришлось решить, на какой стороне Ла-Манша находится их страна. Это оказалось связано с растущим самосознанием Шотландского королевства, особенно когда войны Эдуарда I сделали держание земель по обе стороны границы делом прошлого. Впоследствии обособленное существование Англии объяснялось окружающими ее морями. В середине 30-х годов XIV в. памфлетист советовал:
Береги особо моря вокруг,
Которые окружают Англию, как стена,
Словно Англия подобна городу,
А стены вокруг нее – моря…
Английские короли, начиная с Эдуарда I, по воспитанию и внешнему виду были более англичанами, нежели кто-либо из правителей со времен короля Гарольда. В самом деле, за все тридцать девять лет правления Генрих VI ни разу не побывал в Шотландии или Ирландии; лишь однажды он посетил Уэльс – провел день в Монмуте – и больше никогда не был во Франции после своей коронации там в возрасте девяти лет.
Что касается отношения к иностранцам, то засилье фламандцев, а затем итальянцев в заморской торговле Англии в XIII в. породило негодование, вызванное их коммерческими успехами. Говорили, что в правление Генриха VII англичане «испытывали враждебность к иностранцам, считая, что те лишь затем прибывают на их остров, чтобы стать их господами и отнять их имущество…»; В конечном счете нельзя было исключать, что подданные стран, находившихся в состоянии войны с Англией, как и чужеземные настоятели, связанные с французскими монастырями, могли отправлять деньги врагу или, как слуги французской жены Генриха IV, шпионить для Франции. Не зря же клерки короля в начале Столетней войны надписывали на государственных бумагах: «Не показывать иностранцам!».
Войны Англии, в которых с успехом участвовали как простые лучники, так и рыцари и знать, породили во всех слоях населения уверенность в себе, согревавшую английские сердца. Хорошо информированный наблюдатель отметил в 1373 г., что «англичане настолько преисполнены чувством собственного величия и выиграли столько больших сражений, что теперь верят, что не могут проиграть. В сражении они самая уверенная нация в мире». Гордость своими победами, казалось, не знала пределов, и отдельные короли воплощали эти достижения. При Эдуарде III «королевство Англия было благородно возвеличено, прославлено и обогащено более, чем в то время мог достичь любой другой король», а репутация Генриха V у его подданных была даже еще выше. Вера англичан в собственное превосходство – всего один шаг до гордости и уверенности в себе – сохранилась даже в середине XV в., когда успехи Англии уже были куда менее блестящими. К диким гэлам относились как к «всего лишь ирландцам», а фламандцев в 1436 г. описывали с нескрываемым презрением.
