Что до промышленности, то мануфактуру петровского периода можно смело характеризовать как уже капиталистическую. Опираясь на результаты статистической обработки цифрового материала, выдающийся советский экономист академик С. Г. Струмилин доказал, что контингент вольнонаёмных рабочих был гораздо шире, чем считалось ранее. Ещё более важно, что рабочие всех категорий получали заработную плату. Это чисто капиталистический элемент, введённый вопреки нормам феодального общества. Учёный выяснил, что при Петре, по сравнению с темпами промышленного развития предыдущего столетия, произошёл мощный рост производства, сопровождавшийся возрастанием товарооборота на внутреннем рынке на 76 %; по его мнению, эти годы ознаменовались «скачком, в результате которого в феодальной экономике возникает капиталистический уклад».
А средства для осуществления своих проектов: создания промышленности, армии и флота, ведения войн — Пётр получил, повысив налоги.
В 1718‒1724 годах провели перепись населения, и вместо подворной ввели подушную подать. Отличие в том, что её брали не со двора, а с каждого мужчины: с помещичьих крестьян 74 коп., с государственных 1 руб. 14 коп., с ремесленников и купцов 1 руб. 20 коп. В то же время количество косвенных налогов дошло до сорока. Специальные чиновники — «прибыльщики» изобретали новые косвенные налоги: на соль и рыбную ловлю, мельницы, бороды, бани, на дубовые гробы, мёд и т. д. Правда, А. С. Пушкин, приведя в своих исторических исследованиях большущий список податей, взимавшихся при Петре, цитирует Голикова: «Большая часть сих податей уже существовала, иные взимались не для государя…».
Многие историки видят в налоговой политике правительства Петра I большие несправедливости. Увеличение количества нищих и беглых, восстания, общий ропот — вот их аргументы. Однако статистические расчёты того же Струмилина показали, что в годы правления Петра роста налогового бремени не было! Напротив, люди стали больше зарабатывать, и реальная величина налогов снизилась для каждого на 15 % в среднем. С 1701 по 1724 год, то есть за годы Северной войны, поступления в казну выросли на 77 %, что служит явным доказательством экономического прогресса, достигнутого в результате промышленной политики царя.
Пётр замахнулся на цели очень высокого уровня. Если этого не учитывать, может показаться, что в его действиях была изрядная хаотичность: какие-то дела начинаются, не заканчиваются, начинаются новые. Возможно, царь понимал, что ближайшие его помощники не в состоянии осознать, чем он заставляет их заниматься. Без должного контроля они мгновенно забывали о государственном интересе, не забывая о своём собственном. Вот Пётр и хотел, начав разные дела, создать некоторую структуру, которая заставила бы его наследников действовать в определённых рамках. И это ему в значительной степени удалось: его реформы задали потомкам определённую структуру действий, а то, что казалось хаотичным, непродуманным, обернулось источником развития страны в следующие два столетия.
Пётр I упразднил порядок престолонаследия, основанный на первородстве, и предоставил впредь каждому монарху право самому выбирать себе преемника. Но сам своего преемника назвать не успел! И после его смерти, последовавшей 28 января (8 февраля) 1725 года, во всю оставшуюся часть XVIII века русских монархов избирали верховники — высшие сановники, по соглашению с офицерами гвардейских полков.
Поскольку верховники делилась на группировки по семейному признаку, «выборы в императоры» XVIII века сопровождались ожесточённой борьбой между кланами, манипуляцией мнением простых дворян, заговорами и дворцовыми переворотами. За 37 лет из шести императоров четверо заняли трон в результате переворота. Контроль над властным ресурсом верховники захватывали исключительно ради личного обогащения. А тот, кто по воле их узкого круга возносился на трон (император, а чаще императрица) в своём правлении учитывал именно их интересы.
…Ещё тело усопшего Петра не было погребено, а вельможи завели толк о том, кто будет над ними царствовать. Из всех потомков мужеска пола был жив только 9-летний Пётр, внук Петра I, сын казнённого царевича Алексея, но призыв его на трон означал бы возвращение из монастыря первой жены покойного Евдокии Лопухиной, а вслед за ней и всего былого боярства, с перспективой передела собственности. Многие сенаторы были за него, но, опираясь на то, что менее года назад по манифесту самого Петра его супруга Екатерина в знак особых её заслуг была коронована, как императрица, А. Д. Меншиков и некоторые другие указали на неё. Их мнение было подтверждено выводом на улицы войск, и сенаторы «единогласно выбрали» Екатерину.
