История регионов Франции - страница 173

, то есть потеря языка, другим, то есть доступом ко многим «национальным» благам? Пусть каждый сам об этом судит! Но одно можно сказать с уверенностью: многие мужчины и женщины из периферийных меньшинств, будь то фламандцы, бретонцы, окситанцы, баски или корсиканцы, согласились на эту жертву с легким сердцем, это надо признать. По меньшей мере, чувство глубокого разрыва, часто почти совсем отсутствует в народном подсознании. Для многих людей все происходило само собой. Правильно это или неправильно? Историк не может выносить свое суждение по этому поводу, его дело понять, даже констатировать. Сами факты должны говорить за себя.

Однако, мы должны отметить, что проявления партикуляризма исчезли не сразу. В некоторых случаях — совсем наоборот. В период между 1850 и 2000 годами периферийные движения возникали, мне кажется, в пяти эпизодах.

1. Вначале, в период, который продлился с 1850 по 1914 год, на Корсике, в Стране басков, в Бретани, во Фландрии, в окситанских зонах выдвигались требования главным образом культурного порядка, мало связанные с политикой. Нужно ли в них видеть, повторюсь, явление бумеранга в результате приобщения к культуре? Можно с уверенностью говорить о том, что III Республика, распространяя благодеяния и свет образования практически на всех граждан, тем самым способствовала национальной интеграции, но также она оживляла во всей просвещенной части населения желание обрести те самые знаменитые корни, которые были неотделимы от местного фольклора, который стали лучше знать, изучать именно благодаря благотворному влиянию того самого образования.

2. Второй период — это период между двумя мировыми войнами, то есть с 1914 по 1939 годы, когда начался рост политического сознания, в Бретани это сопровождалось актами саботажа достаточно безобидными. Это начало политического сознания принимало форму, в частности, образования организаций борцов, которые были одновременно активистами и традиционаместнами. Обычно их лидеры вдохновлялись словами, идущими от консервативных правых сил, Церкви или, точнее, некоторой части клира, среди которых фигурировали несколько священников, гораздо реже — кто-либо из епископата. Некоторая ответственность за это выпадает на долю светского ультрацентрализма, который республиканские партии предлагали порой в абсолютной форме, без каких-либо нюансов; требования реакционных «папистских» элементов могли с этой точки зрения задеть или «обидеть» «добрую волю» (?) левых сил, которые были сами виновны в своих позициях излишней централизации. Своими интригами пронемецкие и даже пронацистские элементы во Фландрии, Эльзасе и Бретани или профашистские элементы на Корсике в итоге смогли эксплуатировать наивность некоторых частей региональной элиты; эта элита в данном случае демонстрировала удивительную простоту по отношению к опасным лидерам, располагавшимся за пределами системы, таким как Адольф Гитлер, и Муссолини. Каудильо или генералиссимус Франко держался в стороне и практически совсем не интересовался захватом Руссильона (в 1940–1941 годы его больше волновало Марокко).

3. Второй мировой конфликт в период с 1933 по 1945 годы изменил существо проблемы. В самом худшем случае бывший регионализм, такой, как мы только что упоминали, вступал в соглашение с оккупантами. Впоследствии, уже в послевоенный период, многочисленные периферийные движения отодвинулись на задний план, и централизм вновь обрел былую силу. Но затем, в 1950–1960-е годы, произошел новый поворот! Регионализм ожил, но на этот раз в среде левых или крайне левых сил на политической карте; за исключением, возможно, Корсики, где положение, с этой точки зрения, гораздо менее понятно. Начиная с 1968 года региональные борцы формулируют свои предложения, в которых как будто смешиваются периферийные и ультралевые требования; и с этой смесью, с этими позициями или положениями региональная элита, по правде говоря, с некоторым трудом соглашается; в Стране басков стоит считаться с влиянием ETА, в Бретани те, кто закладывали бомбы, претендовали на то, что они действовали во имя местной независимости и автономии, часто они сеяли страх, редко — смерть (все-таки один такой случай был). На самом деле, в некоторых крайних случаях те, кто в них участвовали, действовали по собственной инициативе или от имени кучки единомышленников, жестоких или менее жестоких; однако, они чувствовали моральную поддержку в регионе, и с этим нельзя не считаться. Будь они реформистами или революционерами, им все же трудно в большинстве периферийных регионов преодолеть планку в 5 % или 10 % на выборах. Обстоит ли дело сейчас таким же образом? В любом случае, организмы «провинциальной» экономической экспансии долгое время не доверяли этим новым зелотам, они крайне редко вели с ними какие-либо общие дела, за исключением одного случая, который имел место при достаточно неясных обстоятельствах на Корсике.