56. Присутствующие тут же утвердили это предложение. Сомнение у них вызывала дальнейшая судьба уцелевшей части вителлианской армии. Многие настаивали на том, чтобы уничтожить этих изменников и смутьянов, забрызганных кровью своих полководцев. Победило, однако, другое мнение: утратив надежду на спасение, вителлианцы станут сопротивляться с упорством отчаяния; гораздо выгоднее переманить их на свою сторону; достаточно перебить легатов легионов, а с остальными, исполненными сознания своей вины и стремящимися избежать наказания, договориться будет нетрудно. Приняв на первом собрании эти решения, заговорщики разослали по галльским провинциям своих людей, поручив им подстрекать жителей к восстанию, сами же продолжали по-прежнему беспрекословно выполнять все приказы Вокулы, дабы усыпить его бдительность и тем легче захватить его врасплох. Правда, нашлись люди, сообщившие Вокуле о том, что происходит, но подавить заговор со своими малочисленными и не внушавшими доверия легионами он все равно был не в силах и потому, окруженный ненадежными солдатами и тайными врагами, счел за лучшее действовать так же, как его противники, т.е. скрывать свои подлинные намерения. Он отправился в Агриппинову колонию, где застал Клавдия Лабеона[154], который сумел подкупить своих сторожей и бежать из-под ареста (я уже рассказывал прежде о том, что Лабеон был арестован по приказу Цивилиса и выслан в племя фризов). Он уверял Вокулу, что пойдет на батавов и, если только ему дадут войска, сумеет заставить большую часть племени вновь вступить в союз с римлянами. Ему дали немного пехоты и всадников, но он не посмел даже приблизиться к батавам, а, увлекши за собой кое-кого из племен нервиев и бетазиев, стал нападать на каннинефатов и марсаков[155], действуя исподтишка, не как полководец, а как разбойник.
57. Введенный в заблуждение коварством галлов, Вокула выступил против врага. Он находился недалеко от Старых лагерей, когда Классик и Тутор, под предлогом рекогносцировки продвинувшиеся вперед, встретились с вождями германцев и еще раз подтвердили прежде существовавшую между ними договоренность. Только после этого они построили лагерь и заперлись в нем со своими отделившимися от легионов войсками. Вокула заклинал их не делать этого, убеждал, призывал в свидетели богов. «Неужели вы думаете, — говорил он, — что Римское государство так ослабело от гражданских войн, что станет терпеть оскорбления от тревиров и даже от лингонов? Нет, у нас остались еще верные провинции и победоносные войска, осталась Фортуна, пекущаяся о нашей империи, и боги, готовые отомстить за нее. Довольно было одной битвы, чтобы уничтожить Виндекса с его галлами, а в старину — Сакровира и эдуев[156]; тот же гнев богов, та же судьба ждут и сегодня изменников, нарушающих договор о союзе. Божественный Юлий и божественный Август лучше знали ваш нрав: стоило Гальбе отменить подати[157], как ненависть овладела вашими сердцами, с вас стали меньше взыскивать — и вы сделались врагами Рима. Отберут у вас все и разденут донага — вот тогда вы почувствуете себя нашими друзьями!». Эти полные ярости слова не произвели на Тутора и Классика никакого впечатления, и они продолжали упорствовать в измене. Убедившись в этом, Вокула вернулся в Новезий[158], в двух милях от которого расположились и галлы. Центурионы и солдаты то и дело ходили к ним в лагерь, там их соблазняли деньгами, и они дали, наконец, обещание совершить неслыханное преступление: привести римскую армию к присяге варварам, а пока, в знак того, что они сдержат свое слово, — убить или заковать в цепи легатов. Многие советовали Вокуле скрыться, но он не хотел отступать и, созвав солдат на сходку, заговорил с ними так.
58. «Ни разу еще, обращаясь к вам с речью, не был я столь полон беспокойства за вас и столь спокоен за себя. Я слышу со всех сторон, что смерть моя близка, и радуюсь этому, ибо среди бед, на нас обрушившихся, она одна сможет положить конец моим несчастьям. Но за вас мне и горько, и стыдно. С вами ведь даже не собираются сражаться, не для вас отныне закон оружия и право войны. Классик надеется вашими руками выиграть войну против римского народа, убеждает вас покориться галлам и присягнуть им на верность. Пусть ныне счастье отвернулось от нас и мы утратили былую доблесть, разве мало было в прошлом римских легионов, которые предпочли умереть, чем сделать шаг назад? Разве мало мы знаем союзных народов, обрекавших огню свои города, своих жен и детей и не искавших за их гибель иной награды, кроме славы и сознания выполненного долга? Запертые в Старых лагерях легионы перенесли невиданные лишения, но не дали ни запугать себя, ни соблазнить посулами. А ведь наше положение совсем иное: у нас есть не только оружие, солдаты и ограждающие нас могучие укрепления, у нас к тому же вдоволь зерна и запасы провианта, с которыми можно выдержать любую, самую долгую осаду. Денег вам тоже только что роздали немало, — вы можете считать, что получили их от Веспасиана, или думать, что их вам прислал Вителлий, но никто не усомнится в том, что вам дал их римский император. Если вы, победители в бесчисленных войнах, герои Гельдубы и Старых лагерей
