Ну, и что дальше? — произнесла Мартина впервые за долгие часы в полный голос, и в нем можно было уловить многое: чувство облегчения, страх, надежду, любопытство и… безнадежность.
Бен уловил в первую очередь страх и потому сказал нарочито беспечным тоном:
— Вопрос в самую точку. А ты не забыла главное правило для всех, кто любит разные приключения? Какое оно?
— Не впадай в панику.
— Правильно. Значит, не будем впадать в нее, ладно? Предлагаю: прежде чем тронуться с места, осмотреть все, что под рукой. То есть самолет. Может, найдем что-нибудь интересное.
— А перед этим поесть, — предложила Мартина.
— И это правильно.
Они быстро съели два бутерброда с сыром, опорожнили бутылку с водой, а потом, внимательно оглядевшись кругом и не увидя никого и ничего, кроме красноватого песка, снова влезли в самолет и начали его осматривать.
Ничего интересного они там не нашли, если не считать двух упаковок сока в холодильном ящике с искусственным льдом и там же таблетки — виноградного сахара-глюкозы и для очистки воды. А еще — одеяло, большое и тонкое, из индивидуального пакета пилота.
В багажном отделении в задней части самолета были тщательно запечатанные ящики с указанием фирмы, откуда они. Насколько можно понять — так, во всяком случае, предполагал Бен, — в них было какое-то оборудование для шахт.
— Для рудников? — переспросила Мартина. — Может, для тех, на которых добывают алмазы и платину и где Ройбен Джеймс наворовал свои миллионы?
— Если они у него есть, — сказал Бен. — Только не пойман — не вор. Слышала такую поговорку?
Но в отношении этого человека Мартина придерживалась твердого убеждения, что, пойман, не пойман, все равно вор.
Ребята постарались замести следы своего «обыска», после чего вылезли из самолета. Снова на фюзеляже Мартина увидела нарисованный четырехлистник и вспомнила слова тетушки Грейс: «Четырехлистник приведет тебя в круг», К какому кругу? Было бесполезно задавать Бену этот вопрос, и она спросила о другом.
— Помнишь их разговор в самолете? Как мистер Джеймс сказал, что они не нарушают закон, а обходят его?
— Да, — подхватил Бен, — и еще он говорил, что кто-то должен их благодарить за еду и за питье три раза в день. Помнишь? Я думаю, дело тут пахнет рабским трудом. Родители мне рассказывали, что у нас в Африке еще бывает такое: привозят рабочих, обещают невесть что, а потом забирают документы и заставляют работать на шахтах. А платят только едой три раза в день и питьем. И уйти им некуда: везде охрана. Как в тюрьме.
— Если правда, — сказала Мартина, — это похуже, чем наши дела с Савубоной.
* * *
Ребята хорошо понимали, что вскоре мистер Джеймс, или кто-то еще, вернется к самолету за грузом, и, значит, нужно уходить. Но куда?.. Становилось все жарче, воды у них почти не осталось, о еде и говорить нечего. Вокруг — пустыня, вздыбленная песчаными дюнами.
— Взберемся на одну из них, — сказал Бен. — Осмотрим местность.
Сняв обувь, чтобы легче было шагать, они тронулись в путь. Босые ноги все равно увязали в песке, который нагревался все сильнее, мышцы ног напрягались, начинали болеть, идти приходилось в гору. Мучила жажда, и они понимали: когда яблочный сок тоже будет выпит, положение станет угрожающим.
Из последних сил Бен пытался развеять охватившее их уныние и потому проговорил — тоном, который ему самому казался веселым:
— Спорим, что, когда дойдем до верха этой чертовой дюны, там будет шикарная бесплатная гостиница, а рядом — пальмовая роща и бассейн.
Мартина устало улыбнулась и нашла в себе мужество добавить:
— А около гостиницы торговый центр, тоже совсем бесплатный, и нам предложат шоколадное мороженое и клюквенный морс.
Как ни странно, эти фантастические предположения помогли им весело одолеть последние метры на пути к вершине. Бен оказался там немного раньше своей спутницы. Он уже остановился, тяжело дыша, когда она встала рядом и тоже увидела: повсюду, до самого горизонта опять высятся дюны — самой разной формы, все из красного песка. Картина напоминала уже не море, а гигантское блюдо, на которое уложены непохожие друг на друга огромные ломти непонятной закуски. Или десерта. Только вызывали они не аппетит, а смятение и страх.
