Обо всем этом думала она сейчас, скорчившись под жестким брезентом, и нещадно ругала себя: и за то, что впутала в это опасное приключение Бена, и за то, что доставит огорчение и рассердит бабушку, а та, наверняка, начнет упрекать Тендаи и тетушку Грейс, что не уследили за ребятами… Ох, хорошо, если миссис Томас не будет звонить в Савубону хотя бы дня три-четыре и ничего тогда не узнает про их побег, а за эти дни, быть может, свершится чудо и они с Беном вернутся обратно, здоровые и невредимые, да еще с такими сведениями, которые помогут разоблачить темные махинации Ройбена Джеймса и сохранить Савубону!
Как раз когда она дошла до таких приятных мыслей и ощутила в душе надежду на благоприятный исход, самолет начал снижаться, и у нее заложило уши. Она толкнула Бена. Как он может спать, когда с ними происходит такое? Он открыл глаза и не сразу понял, где они находятся, а потом понял и улыбнулся, от чего Мартине сразу стало легче: все-таки здорово, что он полетел с ней!
Самолет уже, подпрыгивая, катился по земле. Моторы умолкли, наступила полная тишина.
— Хорошо сели, — проговорил пилот. — Теперь недалеко. Сейчас заправимся, оформим документы — и вперед. Совсем немного осталось, и тогда нам обоим полегчает.
— Мне уже полегчало, когда я покинул Савубону, — хмуро сказал мистер Джеймс. — Не люблю разговоров с такими, как миссис Томас. Бой-баба, несмотря на свои годы! И внучка у нее тоже хороший фрукт! Так и сверлит тебя глазами — как рентген! К тому же пугать начала: говорит, у них в заповеднике есть такие люди, которые могут все про других знать, и они, если очень захотят, могут остановить меня. Понимаешь? Чего она хотела этим сказать?
Пилот рассмеялся.
— Наверное, она про тех говорила, которые куклу иголками колют и бормочут при этом чего-то. Порчу напускают.
Джеймс хохотнул:
— Ну, меня портить нечего, я и так порченый. Я…
Но в это время к самолету подошли чиновники пограничной службы, стали проверять документы, а за ними подъехала заправочная машина, после чего самолет снова взлетел и на этот раз был в воздухе меньше часа. Однако Мартине показалось, что летели чуть не полсуток — так хотелось встать, размяться и кое-куда сходить. Прямо готова была сдаться на милость этих людей, которые становились ей все более противными и подозрительными. Не видеть бы и не слышать их никогда!
К счастью, самолет пошел на снижение.
— Слава Богу, это уже последний полет с таким грузом, — опять заговорил пилот, когда колеса машины коснулись земли. — Больше нервы мои не выдержат. Хорошо еще, таможенного досмотра не было…
— Ничего, парень, — сказал Ройбен Джеймс. — Зато как подумаешь о своем банковском счете в Швейцарии, сразу нервы успокаиваются. Разве нет?
— Так-то оно так, но за решеточкой, боюсь, деньги не очень пригодятся.
— Ладно, хватит ныть. Мы не нарушаем впрямую закон, мы только обходим его. Объезжаем.
— Облетаем, — уточнил пилот и еще что-то сказал, но Мартина уже не расслышала: помешал рев мотора. Потом прямо к самолету подъехал джип. Мистер Джеймс и пилот вылезли из кабины, сели в автомобиль и сразу уехали. Мартина и Бен поняли, что нужно спешить: сейчас, наверное, кто-то приедет за грузом и не очень обрадуется, увидев их под брезентом.
Осторожно приоткрыв дверцу и оглядевшись, они спрыгнули на землю. Жаркая волна сразу охватила их лица и тела, ноги утонули в песке.
Кругом была пустыня. Но заполнял ее не волнистый золотой песок, а вздыбленный, красного цвета. Он не переливался под солнцем легкой рябью, как волны на поверхности спокойного моря, а вздымался, как море во время шторма; словно горные пики или скалы. И все это находилось в постоянном движении, меняло размеры и формы под непрестанным сильным ветром. И выглядело неимоверно красиво, но от подобной красоты веяло одиночеством и безнадежностью.
У Мартины от этой картины закружилась голова, она вынуждена была опереться на Бена. Судя по всему, он испытывал нечто похожее. Как будто они одни на всем свете в этой пустыне, не имеющей ни конца, ни края.
Они и в самом деле были здесь одни, в тысяче миль от дома, с двумя бутербродами и бутылкой воды в мешке.
