— Мы хотим стать дворянами. А нам сказали, что только король может пожаловать человеку дворянство.
Путник рассмеялся.
— Вы что ж думаете, в Вене дворянство так же запросто раздают, как в Дебрецене колбасу? Для этого надо большие дела совершать.
— Ну так что ж? Мы совершим! — запальчиво воскликнул Пишта.
Старый шутник от смеха даже за живот схватился.
— Ох и чудак же ты, сынок! Вот было бы хорошо, если бы бедняков допускали туда, где большие дела вершатся.
За такими разговорами они примостились под деревом и проспали до рассвета. А поутру, уже втроем, они снова отправились в путь.
По дороге Янош Рожомак сказал двум братьям:
— Дам я вам, ребята, хороший совет. Поделите-ка вы между собою белый свет.
— Как это, дяденька?
— А вот как: у первой же развилки дороги ступайте в разные стороны: один — налево, другой — направо. На двух полосках жнивья всегда больше колосков собрать можно, чем на одной. Здесь вы на один колосок вдвоем нападете, а на двух разных полях каждый себе по колоску найдет.
Братья подумали, подумали, да и согласились. Умный человек этот Рожомак, может быть, и впрямь стоит его послушаться.
Подойдя к первой же развилке дорог, братья обнялись, расцеловались на прощанье и бросили жребий: кому идти с Рожомаком в Вену, а кому — налево, в Трансильванию. Если талер упадет изображением девы Марии кверху — выбирает Лаци; вниз — право выбора за Пиштой. Видно, хорошо на помощь деву Марию призывать, она одержала верх. Лаци задумался немного: может быть, все же лучше с весельчаком Рожомаком пойти, чем одному, но белый пес его, уже далеко вперед пробежавший по трансильванской дороге, стал на задние лапы, а передними словно манить хозяина принялся: иди, мол, за мной следом.
— Ну ладно, — согласился Лаци. — Пойду я за своей собачкой.
— Бог тебе в помощь, братец.
— Прощай, братец Лаци.
— Кому из нас бог первому поможет, тот должен разыскать другого.
— И другим нашим клятвам останемся всегда свято верны.
Тут братья заплакали, еще раз поцеловались, даже Рожомак пожалел их и прослезился.
— Не расстраивайте меня. Пойдемте уж лучше все вместе, втроем. Может быть, найдется у меня дело для вас обоих.
— Нет, сударь, вы были совершенно правы. Удачу нужно искать порознь.
— Ладно, сынок, — согласился Рожомак, крепко пожав Пиште руку. — У тебя доброе сердце: поделился ты со мною зайцем и сказал, что хочешь великие дела свершить. Тебе повезло, что ты со мною пойдешь. Если богу будет угодно, отведу я тебя в такое место, где великие дела свершаются.
А какое это было место, вы узнаете дальше.
Глава VII.Князь в послеполуденный час
На трансильванском троне сидел в это время его высочество князь Михай Апафи, который, будучи очень добрым государем, тем не менее сделал чрезвычайно много дурного, в особенности в часы после обеда.
Вред этих «послеполуден» вскоре заметили и трансильванские сословия издали разумный закон, по которому все, что государь приказывает или подписывает после полудня, считается недействительным. Тут возникли новые трудности, потому что «послеполудни» его высочества стали настолько затягиваться (насколько позволяла ночь), что в дообеденные часы следующего дня он обычно спал. Когда же было править, если после обеда ему не позволяли, а до обеда он сам не мог?
Однако княжеский скипетр не валялся без дела. Часто его брали в свои руки и те, кому не положено, например, Михай Телеки[23] или ее высочество княгиня Анна Борнемисса[24], женщина властолюбивая. Больше того, — приходится уже признаться, иногда даже ничтожный господин Налаци[25] начинал корчить из себя чуть ли не князя.
Сам же государь проводил все свое время в забавах, в компании легкомысленных, веселых аристократов. Серьезных господ советников он боялся как черт ладана. Изо всех придворных больше всего дел было у главного виночерпия. И тот отлично справлялся со своими обязанностями: в княжеских погребах Дюлафехервара имелись лучшие венгерские и иноземные вина, так что любо было посмотреть.
Апафи вместо ныне вошедших в моду военных парадов частенько проводил парады винных бочек в своих погребах и многие из них собственноручно украсил остроумными надписями, именами. Двенадцать больших одинаковых бочек, наполненных красным вином, носили имена двенадцати апостолов: был там «Иуда Искариотский из Эгера», «Симеон Зелот из Несмея» и так далее. Два бочонка с токайским горделиво носили имена Филиппа Македонского и Юлия Цезаря.
