Все замерли, напряженно следя за тем, как уверенно и проворно взбирался мой отец по лестнице… Я тоже смотрел на него. Вот он взобрался на крышу и смело зашагал по ней. Железо гремело под его ногами.
Он подошел ко второй лестнице, заранее приставленной к куполу, попробовал, прочно ли она стоит, и уверенно и быстро стал взбираться наверх.
С земли отец казался маленьким, совсем крохотным.
Вдруг случилось что-то ужасное. Сердце мое оборвалось. Я пронзительно крикнул:
— Папа-а!
В толпе многие женщины завизжали в испуге.
А произошло вот что: добравшись по лестнице до купола, отец протянул руку, чтобы ухватиться за цепь, которой была обмотана шейка купола, лестница качнулась, и он чуть не полетел вниз, но успел ухватиться за конец цепи и удержался.
Толпа, как один человек, вздохнула облегченно.
— Разобьется, истинный господь, разобьется, — упрямо твердил пьяный казак. — Будем ныне поминки справлять по Петровичу…
— Да иди ты к дьяволу, дурачина! — закричали на него. — Что каркаешь-то зря…
Отец поднялся на купол. С минуту он отдыхал, рассматривая толпу. А затем стал подниматься к позолоченной главе, чтобы всунуть там покосившийся крест в основание и закрепить его проволокой, но снова не удержался и покатился вниз… Снова раздались крики ужаса. Я закрыл глаза…
Кодька весело проговорил:
— Да и молодец же твой отец, Сашурка!.. Ей-богу, молодец! Упал ведь он, покатился по крыше… Ну, думаем, все… Блин из него будет. Ан нет… Хвать за цепь — и удержался…
Я со страхом глянул на церковь. Отец укреплял крест.
Толпа оживленно переговаривалась.
— Ну, быть ему теперь долго в живых, — весело говорил высокий старик с большой седой веерообразной бородой. — Дважды вновь на свет возродился…
— Да вот еще как он будет слазить-то, — проронил кто-то.
— Слезет. Слезать проще…
Лишь один пьяный казак, расхаживая по толпе, бубнил одно и то же:
— Разобьется… Истинный господь, разобьется… Справим поминки…
Но на него никто не обращал внимания.
Спускаться вниз отцу было не менее трудно, но все обошлось благополучно. На земле казаки встретили отца веселыми возгласами. Под крики «ура» стали его качать, а потом повели в кабак и напоили допьяна…
Дня через три отец уехал к Юриным.
Играя однажды во дворе, я наткнулся на груду бревен, наваленных у забора. Я задумался: а что если из них соорудить корабль? Такой же, например, на каком плавал дядя Иринарх по Азовскому морю или дядя Никодим — по Черному…
Бывая у нас, дядя Никодим рассказывал мне чудесные истории о разных морских приключениях и пленил ими мою душу.
Со дня на день мы ждали приезда дяди Никодима. Как хорошо было бы встретить его на капитанском мостике своего собственного корабля!
Решено: я приступаю к постройке.
Но когда я попытался вытащить из груды первое же бревно, чтобы начать свое строительство, то убедился, что сил моих даже для этого не хватает. Пришлось звать на помощь ребят.
Приятели с большой охотой встретили мое предложение. Тотчас же шумной оравой заполнили они наш двор, и работа закипела.
Я попытался руководить постройкой. Дядя Никодим раза два привозил мне игрушечные пароходики, и я имел кое-какое представление о них. Да я даже рисовать их умел… Но Кодька захватил власть в свои руки и распоряжался ребятами по своему усмотрению, не считаясь ни с чьими советами.
Обливаясь потом, ребята таскали тяжелые бревна на середину двора и складывали их одно на другое. Корабль рос. Вот уже и остов готов. Но что это за корабль?.. От обиды, что мой замысел принял такое уродливое исполнение, я заплакал.
Кодька озадаченно посмотрел на меня.
— Тю!.. Да ты что, Сашурка? — растерянно сказал он. — Что ты расслюзился, как баба?.. Ну разве ж это не корабль?.. Настоящий, прям, паром… Ну, как ты хочешь?.. Говори, зараз же переделаем.
Вытирая рукавом рубахи глаза и всхлипывая, я сказал:
— Мачту надо поставить.
— Мачху? — опешил Кодька. — А это что такое?
Вот тут уж я возликовал: оказывается, все-таки мои знания пригодились.
— Ну, мачту, — оживленно стал я объяснять. — Ну, значит, палку вот сюда надо воткнуть и… флаг…
— А-а, — понимающе протянул Кодька. — Это такую слегу, как у правления, на какой флаг болтается?..
