литературы... Вместе с тем я начал пописывать в англий ских газетах не столько из внутренней потребности сколько изза нужды. Гонорары нужны были как допол нительный источник скромных доходов, которыми мы располагали, и после небольшой практики я пришел к выводу, что они не так трудно даются. Я переписал и продал рассказы, написанные мной на Малакке Я стал почти регулярным сотрудником «Манчестер гардиан» и «Морнинг пост»; обе эти газеты интересовались тогда очерками о русской жизни; кроме того, я пристроил несколько более серьезных статей и рассказов на страни цах многочисленных британских журналов, процветав ших в те времена. Эти литературные труды я печатал под псевдонимом (в i о время дипломатам и консулам запре щалось писать), и за первый же год моей работы в качестве журналиста заработал около 200 фунтов. К тому моменту, когда война прекратила мою литературную деятельность, я имел постоянный заработок в размере 25—30 фунтов в месяц.
Мой брак не помешал дружбе с русскими. Напротив он укрепил ее. «Лики» был в нашей квартире постоянные гостем и платил за наше гостеприимство тем, что привел нас в соприкосновение с широким кругом своих литера турных и артистических знакомых. Через полтора года после моего приезда в Москву я знал большинство передовых московских интеллигентов.
Этот контакт, требующий постоянных разговоров на политические темы, возбудил во мне интерес к международ ным делам. Через Чарноков и других англичан, связанных с хлопчатобумажной промышленностью, я мог ощущать биение пульса промышленной жизни. Для того чтобы стать настоящим работником контрразведки, оставалось завое вать лишь знать, купечество. С Британским посольством в С.Петербурге мы фактически в сношениях не состояли. Германский генеральный консул встречается со своим по слом раз в месяц. Французский генеральный консул может рассчитывать закончить свою карьеру посланником. Но между обоими британскими службами имеется негпюходи мая пропасть, через которую до сего дня еще не переброшен мост. Политические отчеты из Москвы не поощрялись. Запросы по коммерческим делам определенно отвергались. В архивах Московского консульства имеется или имелось письмо от некоего британского посла, которое мы вытаски вали в веселые минуты. Письмо это гласило следующее.
1^ , . . Прошу запомнить, что я здСС1
ш%£тДетого, чтобы Вы беспокоили меня вопросами' <тн23^^ В МоскОВСКОМ кон^ьс1Ве
g. Не?Х5етом беспокойства не только со сторон,,, з^да^онсульских чиновников. На него обращав вниманГс посетителиангличане, которые сразу замечали, !то из всех великих держав лишь Великобритания „е filma ггоедставлена в Москве генеральным консульством. Они обычно высказывали свое возмущение возврата, лись в Англию, но ничего не предпринимали. Было толь ко одно исключение. Однажды в зимний вечер 1913 года, Гмомент когда я был в консульстве один, раздался звонок Я соскочил и впустил пожилого, хорошо одетого бородатого господина, который протянул мне свою ви зитную карточку. Его фамилия была Теннант, и, хотя я в то время этого не знал, он оказался родственником го сподина Асквита, тогдашнего премьера. Я пригласил его в нашу мрачную маленькую комнату.
Могу я видеть консула или вицеконсула? — спро сил он. _
Консул вышел, — ответил я. — Перед вами вицеконсул.
Он тяжело дышал. Подъем по лестнице на третий этаж, повидимому, его утомил.
— И это все Британское консульство? — спросил он наконец.
Я ответил утвердительно. Его глаза сверкнули. Затем с ворчанием он заметил:
— Скорее похоже на ватерклозет, чем на кон сульство.
Он пригласил меня позавтракать с ним на следующий день. За завтраком он задал мне ряд вопросов на ту же тему. Он ничего не обещал, но после его отъезда у меня было такое ощущение, что на этот раз последукп перемены.
Однако недели превратились в месяцы, и постепенно стала угасать надежда. Когда наступило лето, мы сняли вместе с Гровами дачу — обширный деревянный дом в Косино, рядом с озером, на котором имелись гребные лодки и где можно было ловить щук и окуней. Этот рискованный эксперимент начался с трагедии. Моя жена приобрела себе игрушку — породистого французского бульдога Пипо, которого впоследствии нарисовал Коровин. Разумеется, она взяла его с собой на дачу. Хотя на городской квартире он вел себя безукоризненно, его первая ночь на даче оказалась сплошным несчастием Повиди мому, поездка в поезде вредно подействовала на его здоро вье, и во время обеда он настолько забылся, что испортил новый ковер в столовой ~ последнее приобретение семейст ва Гров. Мужчины в этих случаях беспомощны, и в продол жение всего обеда Гров и я не поднимали глаз от тарелок. Несмотря на это неприятное начало наша совместная жизнь на даче обернулась лучше, чем это можно было ожидать. Утром гнев госпожи Гров прошел. Со слезами на глазах жена попросила прощения за свою собаку. Сам Пипо щедро рассыпался в извинениях. И Пипо остался.
