После этого побоища скифы отхлынули на Северный Кавказ, в причерноморские степи, хотя некоторые, несомненно, остались (это произошло в последней четверти VII в. до н. э. или в самом начале VI в. до н. э.). Они увезли с собой не только трофеи, как видно по находкам в Келермесском кургане (первая половина VI в. до н. э.), но и целую культуру, которая сыграет решающую роль в создании их великой художественной школы.
Не факт, что захоронение в Хасанлу, городе, который, похоже, был столицей царства Манна и где обнаружили мощную городскую стену и дворец с роскошным портиком, видимо, прообраз дворца Ахеменидов, — именно скифское, а не маннейское. Это было первое захоронение в Иране, где нашли останки лошадей, принесённых в жертву, отчего его можно счесть скифским, но это значило бы, что в VIII в. до н. э. и даже в IX в. до н. э., когда погребли этого покойника, в Северо-Западном Иране уже присутствовали скифы. Однако это можно допустить, поскольку не исключено, что скифы, как и киммерийцы, служили в оседлых государствах наёмниками. Зато бесспорно скифским является клад конца VII в. до н. э. из Зивийе, найденный в большом бронзовом сосуде в 1947 г. к югу от озера Урмия. То, что лошади были принесены, в жертву, не доказано, но это можно предположить, судя по тому, что под голову покойнику были положены удила. Наряду с тем, что станет обычными находками в скифских мавзолеях VI в. до н. э.: пекторалями, ножнами, панцирями, чашами, — здесь найдены бесспорно женские украшения, а именно четыре золотых булавки, двадцать одна серебряная и пятнадцать бронзовых, и это наводит на мысль, что вместе с мужьями хоронили жён. Стиль изделий, представляющий собой смесь ассирийских, иранских, анатолийских и прежде всего урартских традиций, — очень религиозный. То есть присутствуют фигурки богинь, двумя руками поддерживающих груди, а в изображениях животных, сделанных в явно скифской манере, заметно противопоставление добра и зла, уже ассоциирующееся с маздеизмом. Особенно интересными кажутся мне две скульптуры. Одна из них — лев с двумя телами и одной головой, первое известное воплощение сюжета, который будет широко распространён даже в нашем западном средневековье. Другая изображает сцену родов — редкий мотив, который тем не менее встретится в XIII в. как в арабской живописи Багдадской школы, так и в сельджукской деревянной скульптуре. Родство между ними почти несомненно, но можно задаться вопросом, каким загадочным путём оно возникло. Тот же вопрос относится к вотивным щитам, какие якобы подвешивали в святилищах прежде всего в Луристане, но также в Урарту. Ассирийцы писали, что во время разграбления храма в Мусасире близ Урмии в 714 г. до н. э. они захватили шесть таких золотых щитов и двенадцать серебряных. Это интересная информация, поскольку позволяет связать урартскую цивилизацию с цивилизацией степных кочевников, вешавших щиты у входа в шатёр, и с цивилизацией сельджуков, помещавших на том же месте большие диски, высеченные из камня, которые я всегда считал характерными для сельджуков.
МИДИЙЦЫ
Киммерийцы и скифы только прошли по ближневосточным землям высокоразвитых цивилизаций и, пусть даже оставили о себе память, но ничего там не возвели. Будущее принадлежало древним обитателям этих земель: персам и мидийцам. Оба этих народа, находившиеся в близком родстве, создание своих монархий приписывали более или менее мифическим персонажам, персы — Теиспу (678-640? до н. э.), мидийцы — Дейоку (722-675? до н. э.), и это показывает, что рождение монархий приходится на рубеж семисотого года до нашей эры. Однако вторые опередили первых, проторили им дорогу и заложили основы государства, которое станет первой великой империей в истории, одной из самых могущественных и самых значимых.
Геродот, родившийся около 485 г. до н. э. и умерший около 406 г. до н. э., пересказывает историю мидийцев очень подробно, но ему не стоит слепо доверять. Не то чтобы следовало подвергать сомнению его добросовестность и серьёзный подход. Его сведения почти всегда солидны и достоверны, но он писал лет через двести пятьдесят после самых ранних событий, о которых повествует, и лет через сто после позднейших, то есть смерти Астиага (550 до н. э.), и излагал скорей то, что сочли нужным сообщить и обнародовать иранцы, чем то, что происходило на самом деле. Век или два — это для человеческой памяти много и даёт возможность для появления мифов и эпопей. Согласно Геродоту, мидийцы, прежде разрозненные и разделённые на шесть племён, были объединены человеком, которого мы только что упомянули, Дейоком (Дайакку), который царствовал пятьдесят три года, с 721 по 675 г. до н. э. Ему наследовал Фраорт (Фравартиш), которого отождествляют или отождествляли с Каштарити, правил двадцать два года, с 675 по 653 г. до н. э. (дата смерти подтверждена ассирийцами), и был убит во время конфликта с ассирийцами и скифами. Тогда последние якобы и установили свою власть на двадцать восемь лет. Позже или в то же время сорок лет царствовал Киаксар, либо после падения власти скифов, с 625 по 585 г. до н. э., либо он пришёл к власти раньше, при их владычестве, то есть в период с 653 по 625 г. до н. э. Наконец, на трон взошёл Астиаг и якобы удерживал его тридцать пять лет, с 585 по 550 г. до н. э. Впрочем, похоже, в эту красивую генеалогию не вписываются многие известные или упомянутые в других местах события. Даже отождествление царя, которого Геродот называет Фраортом, и Каштарити (Хшатриты) других источников «нельзя производить с полной уверенностью» (Labat, 1961).
