История Французской революции: пути познания - страница 2
Автор этих строк, не являющийся профессиональным историографом и занимающийся в основном изучением конкретных событий истории Французской революции, тем не менее за более чем три десятка лет своей научной карьеры отдал дань всем выше описанным формам историографического диалога с живыми и мертвыми. Причем сделал это в таком объеме, что ранее опубликованных текстов набралось теперь, как читатель сам может убедиться, на целый том, который я и предлагаю его вниманию.
Вместе с тем, настоящая книга отнюдь не является традиционным сборником статей. Публикуемые здесь тексты предваряются подготовленными специально для этого издания вступлениями с описанием обстоятельств появления каждого из них на свет, а в ряде случаев и с нынешними уточнениями высказанных мною ранее оценок. Иными словами, к упомянутым выше формам межвременного диалога добавляется еще одна — сегодняшний диалог автора с самим собой образца восьмидесятых, девяностых и нулевых годов.
При подготовке настоящего издания некоторую сложность представлял выбор последовательности размещения публикуемых текстов, поскольку это можно было сделать двумя способами: а) по хронологии выхода в свет тех исследований, которые стали предметом историографического анализа автора; б) по хронологии публикации работ самого автора об этих исследованиях. В результате я отдал предпочтение первому из указанных подходов: мои тексты о более ранних периодах историографии предваряют те, что посвящены более поздним, независимо от времени публикации самих этих текстов.
И еще. Объединяя под одной обложкой работы, выходившие в разное время, трудно избежать отдельных повторов. Заранее прошу у читателя прощения, если ему покажется, что автор слишком много внимания уделяет той или иной мысли, вновь и вновь обращаясь к ней в разных главах. Увы, таковы издержки жанра.
Ну а теперь, как однажды позвал, правда, в несколько иной связи, наш коллега — историк: «Вперед, к Геродоту!»[2]. Ладья Харона ждет у берега…
Глава 1
Истоки
В начале был Герье. Не часто так случается, чтобы дату возникновения целого направления историографии можно было определить с точностью до одного дня. Между тем в отношении «русской школы» историков Французской революции это вполне реально. Начало изучению в России этой темы было положено 6 сентября 1868 г., когда Владимир Иванович Герье приступил к чтению соответствующего курса лекций в Московском университете. То, что произошло потом, похоже на чудо: за два — три последующих десятилетия сам Герье, его киевский коллега Иван Васильевич Лучицкий, их ученики, а затем и ученики их учеников создали одну из ведущих в мировой историографии Революции научных школ — école russe («русскую школу»), как назвали ее французские исследователи. Похоже на чудо, потому, что все произошло практически на пустом месте, при полном отсутствии какой-либо традиции изучения данной проблематики в нашей стране. Тем не менее именно ученым «русской школы» удалось в кратчайшие сроки достичь такого уровня интеграции в мировую науку, о котором отечественным историкам до сих пор остается только мечтать. Но «не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и дому своем». Пришедшие после 1917 г. на смену «русской школе» советские историки-марксисты решительно отвергли ее наследие (подробнее об этом рассказано в третьей главе книги). Начиная с рубежа 1920 — 1930-х гг. о появившихся в лоне «русской школы» научных работах советские исследователи упоминали в основном лишь для критики и опровержения[3]. В историографическом разделе фундаментального обобщающего труда 1941 г., ставшего квинтэссенцией довоенных исследований советских ученых о Французской революции, определение «русская школа» распространялось только на ее либеральных представителей — Н. И. Кареева, И. В. Лучицкого и М. М. Ковалевского, за которыми признавалась, по крайней мере, заслуга введения в научный оборот большого фактического материала, хотя при этом настойчиво подчеркивалось: они так и не смогли сделать из него правильных выводов. А вот отец «русской школы» В. И. Герье, как и его ученик П. Н. Ардашев, в число историков «русской школы» включены не были. Их лишь мимоходом упомянули как «реакционных русских ученых»
