При Филиппе Августе Париж окончательно обрел статус столицы, главы городов (caput villis). Париж никогда не был коммуной, им управлял королевский чиновник — прево. Но могущественное объединение — ган-за купцов, торгующих по Сене, стала настолько богатой и влиятельной, что при необходимости выступала от имени всего города. Их выборный глава, «купеческий прево», выполнял функции мэра столицы, а ганза купцов начала играть роль муниципалитета. Поэтому на гербе Парижа изображен корабль — торговый символ города и лилии — символ королевской власти.
Филипп II одним из первых европейских монархов велел горожанам обеспечить каменное вымащивание улиц. По приказу короля велись также фортификационные работы. Впервые единая стена опоясала весь город, как правый, так и левый берег Сены. Правый берег был заселен густо. Здесь находились Рынок (будущее Чрево Парижа), Гревская площадь с ее пристанью, кварталы богатых суконщиков и иноземных куп-цов-ломбардцев. На левом же берегу внутри стен оставалось еще много садов и виноградников. Однако и здесь быстро начался настоящий строительный бум.
Альбигойские войны. Последней победой Филиппа Августа стало расширение территории королевского домена за счет южных земель. Там на рубеже XII—XIII вв. получила распространение ересь катаров, или альбигойцев (по имени города Альби — одного из центров этого движения). Считается, что учение катаров было завезено во Францию с Востока в ходе крестовых походов. Оно исходило из вечной борьбы двух равновеликих начал — добра и зла, противоположных друг другу и друг от друга независимых. Весь земной мир рассматривался как порождение зла, соответственно отрицались и земные институты — церковь, семья, государство. Спасение лежало в полном очищении от скверны земного мира («ка-тарос» по-гречески означает «чистый»), суровая катарская этика предписывала крайние формы аскетизма. Еретических проповедников называли «совершенными» или «добрыми людьми». Они не употребляли мяса, не заводили семьи и хозяйства, а шли из дома в дом, неся слово Божье, служа живым укором неуклонно богатевшей, а следовательно, погрязшей в грехе католической церкви. Сочувствующих у них становилось все больше и больше как среди простолюдинов, так и среди рыцарей. С особым вниманием проповеди «добрых людей» слушали благородные дамы, часто сами становящиеся «совершенными». Даже граф Тулузский если не под держивал еретиков открыто, то относился к ним терпимо. Возможно, критика «богатой церкви» привлекала светскую элиту юга, рассчитывавшую получить церковные земли.
Церковь не могла не реагировать на эту угрозу. Уже в конце XII в. осуждения еретиков сопровождались сожжением наиболее упорствующих. Но церковные власти были готовы идти на компромиссы. Так, с вальденсами — последователями лионского купца Пьера Вальдо, проповедовавшими возврат к евангельской простоте и равенству раннехристианских общин, церковь все же сумела договориться, хотя вальденсы и заявляли об утрате ею святости. Вальденсам предоставлялось право избирать собственных священников при условии признания авторитета папы и отказа от активной борьбы с церковью. В отдаленных долинах Альпийских гор вальденсам удавалось сохранять самобытность и обряды в течение нескольких веков.
Осознав, что еретики выражали тягу широких слоев к обновленной церкви, папа Иннокентий III попытался подчинить церкви движение за «святую бедность» и использовать его для укрепления авторитета духовенства. Он утвердил создание нищенствующих орденов францисканцев и доминиканцев, сочетавших аскетизм и полный отказ от собственности с активной проповеднической деятельностью. Св. Доминик — основатель нищенствующего ордена проповедников (доминиканцев) прибыл на юг в 1205 г. Он и его монахи словом и примером пытались бороться с еретической критикой церкви.
Однако ни проповеди, ни компромиссы, ни угрозы не могли ослабить непримиримых катаров. За отсутствие должного рвения в искоренении ереси папский легат отлучил Раймонда VI, графа Тулузского, от церкви. Возмущенный этим, оруженосец графа убил легата. Раймонд заявил
