Меч и циркуль. Осажденные римлянами Сиракузы защищали не только воины гарнизона. Долгим сопротивлением город был обязан не полководцу, а великому ученому — Архимеду.
В VI в. до н. э. Ксенофан сетовал на то, что все почести и блага в полисе отдаются не мудрецам, а атлетам, победителям в играх: «Напрасный и несправедливый обычай — давать предпочтение силе перед благой мудростью». Современники могли возразить философу: «Но ведь на силе атлетов покоится благополучие государства!» Мудрец Архимед на все века разрешил этот спор, показав, на какие чудеса способна человеческая мысль, направленная на благородную цель защиты своего отечества.
Упорно стояли римляне под стенами города, не снимая осады. Несколько раз пьггался командовавший флотом Марк Клавдий Марцелл прорваться со стороны моря. Но, словно сильные руки, неумолимо опускались на носы кораблей рычаги, погружая их в воду. «Архимед вычерпывает нашими кораблями море», — грустно шутил Марцелл. И все же в 211 г. Сиракузы пали. Пали из-за предательства. В соответствии с римскими обычаями город был отдан на разграбление. Какой-то легионер, ворвавшись в дом Архимеда, застал его склонившимся над чертежами. «Не тронь моих кругов!» — были последние слова великого эллина, перед тем как опустившийся меч оборвал его жизнь.
Юность Сципиона. Ганнибалу не удалось овладеть Римом, но он вел себя так, словно не собирался покидать Италию, и даже впервые здесь обзавелся семьей. Война продолжалась. Одна пара консулов сменяла другую, но никто из них не помышлял о решительной схватке с Ганнибалом. Те, кто встретил войну мальчиками, стали юношами и воинами. Среди них поначалу ничем не выделялся Публий Корнелий Сципион, сын первого из разбитых Ганнибалом консулов, унаследовавший его имя. Он был свидетелем разгрома при Тицине и, как впоследствии уверяли с его слов, вынес раненого отца с поля боя. Затем он пережил разгром при Каннах и чудом спасся бегством.
И после этого в его поведении что-то изменилось. Он зачастил на Капитолий и нередко оставался в храме Юпитера без свидетелей, делая вид, что у него с отцом и владыкой богов особые дела. Когда пришло время назначения главнокомандующего римской армией в Испании, этот юнец, ничем себя не проявивший, заявил в сенате, что обладает преимуществом перед другими возможными кандидатами на эту должность, ибо в Испании погибли его отец и дядя и на нем лежит долг возмездия. Сенат после некоторых колебаний пошел навстречу Сципиону, тем более что никто в Испанию не рвался.
461
В Испании юный командующий доблестно воевал, одерживая над карфагенянами победы, однако при нем (что в те годы случалось крайне редко) взбунтовались легионеры, недовольные дележом добычи. В переговоры с ними вступили легаты Сципиона, ибо он внезапно заболел. Эта болезнь, явным образом дипломатическая, позволила ему, начав действовать в удобный для себя момент, захватить руководителей мятежа врасплох и покончить с ними на глазах у потрясенного войска. Эта операция оказалась самой блестящей из всех, проведенных им в Испании.
Возвратился Сципион в Рим не только как военачальник, с честью выполнивший свой долг, но и как человек, считавший своим личным делом победу над Ганнибалом, которому не уступал в хитрости и коварстве, качестве, присущем многим великим полководцам.
Африканская кампания Сципиона. С каждым годом положение Ганнибала в Италии ухудшалось. Критическим моментом стал разгром римлянами Газдрубала, брата Ганнибала, перешедшего через Альпы с армией и боевыми слонами при Матавре (207 г.). После этого Сципион выставил свою кандидатуру в консулы и был избран, несмотря на то, что не достиг консульского возраста.
Еще находясь в Испании, Сципион пришел к убеждению, что путь к удалению Ганнибала из Италии — победа в Африке. Поэтому молодой консул установил контакты с двумя нумидийскими царьками, враждовавшими друг с другом, — Масиниссой и Сифаксом. И ему удалось добиться того, что Масинисса, открыто перейдя на сторону Рима, всячески демонстрировал дружеское расположение к Сципиону.
Высадившись с войском в Африке, Сципион не стал осаждать Карфаген, а вступил в переговоры с Сифаксом, взявшим на себя роль посредника в конфликте между Римом и Карфагеном. Внезапно напав на лагерь Сифакса и полностью его уничтожив, он не только лишил Карфаген потенциального союзника, но и обеспечил себе верность Масиниссы, претендовавшего на владения Сифакса.
