1. Я, Фриц Платтен, сопровождаю за полной своей ответственностью и на свой риск вагон с политическими эмигрантами и беженцами, возвращающимися через Германию в Россию.
2. Сношения с германскими властями и чиновниками ведутся исключительно и только Платтеном. Без его разрешения никто не вправе входить в вагон.
3. За вагоном признается право экстерриториальности. Ни при въезде в Германию, ни при выезде из нее никакого контроля паспортов или пассажиров не должно производиться.
4. Пассажиры будут приняты в вагон независимо от их взглядов и отношений к вопросу о войне или мире.
5. Платтен берет на себя снабжение пассажиров железнодорожными билетами по ценам нормального тарифа.
6. По возможности, проезд должен быть совершен без перерыва. Никто не должен ни по собственному желанию, ни по приказу покидать вагона. Никаких задержек в пути не должно быть без технической к тому необходимости.
7. Разрешение на проезд дается на основе обмена на германских или австрийских военнопленных или интернированных в России.
8. Посредник и пассажиры принимают на себя обязательство персонально и в частном порядке добиваться у рабочего класса выполнения пункта 7-го.
9. Наивозможно скорое совершение переезда от Швейцарской границы к Шведской, насколько это технически выполнимо. Берн – Цюрих. 4 апреля (22 марта. Н. М.) 1917 г.
(Подписал) Фриц Платтен Секретарь Швейцарской Социалистической Партии».
Насколько равноправными в данной ситуации были отношения между русскими революционерами-эмигрантами и немецким правительством, и является ли вообще поездка в «опломбированном» (или же «экстерриториальном») вагоне доказательством сотрудничества большевиков с Германией? На этот счет мнения сторонников и противников версии «немецкого золота для большевиков», естественно, противоположны друг другу. Профессор С. Г. Пушкарев считает, что о каком-либо равноправии не могло быть и речи и в качестве аргументации приводит седьмой пункт «Условий проезда»: «…поскольку ленинцы в то время в правительство не входили и в советах большинства не составляли, никакого обмена австро-германских интернированных в России они производить не могли бы: совершенно очевидно, что пункт этот не только не имел никакой обязательной силы для договаривающихся сторон, но и вообще не имел никакого реального смысла (и был включен только “для обмана невинных простаков”)».
Наиболее значимые аргументы другой стороны – это уже упоминавшийся категорический отказ Ленина от любого сотрудничества с Парвусом, а также тот факт, что революционеры-эмигранты пытались действовать открыто и легально, через Комитет по возвращению русских эмигрантов на родину (и это действительно так). Кроме того, «опломбированных вагонов» было несколько, германским коридором для возвращения в Россию воспользовались не только большевики, но и меньшевики и эсеры. Да и вообще в то время шпиономания в России достигла таких размеров, что в пособничестве немцам обвиняли не то что большевиков, но даже членов императорской фамилии.
* * *
Сама поездка Ленина и еще тридцати эмигрантов прошла без каких-либо эксцессов. Днем 9 апреля они выехали из Цюриха на пограничную станцию Готтмадинген, где пересели в вагон с опломбированными дверями, который сопровождали два офицера германского генштаба – капитан фон Планец и лейтенант фон Буринг. Вагон без остановок проследовал до станции Засниц, где пассажиры пересели на пароход «Королева Виктория». На нем они добрались до Мальмё, а 13 апреля Ленин и его попутчики прибыли в Стокгольм.
Гораздо более интересными, чем сама поездка, были последовавшие за ней события. В Мальмё Ленина встретил не кто иной, как Яков Ганецкий, в сопровождении которого Ильич и приехал в шведскую столицу. Нетрудно догадаться, что если где-то есть Ганецкий, то значит, где-то рядом должен быть Парвус. Так было и в этот раз. Парвус хотел встретиться с Лениным, однако тот ответил категорическим отказом, потребовав засвидетельствовать это трех лиц, в том числе и Карла Радека, прибывшего в Стокгольм вместе с Лениным.
Однако именно с Радеком Парвус провел в переговорах большую часть дня 13 апреля, и вряд ли у кого-то могут возникнуть сомнения, что Радек участвовал в них без санкции Ленина. «Мы никогда не узнаем точно, что эти два человека говорили друг другу, – пишет об этой встрече Давид Шуб. – Мало вероятно, чтобы они потратили много времени, обсуждая марксистские теории. Парвус в состоянии был обещать большевикам большую финансовую поддержку в будущей борьбе их за завоевание власти в России. А Радек был уполномочен Лениным принять это предложение. События последующих месяцев в России дают достаточно доказательств, что именно эта договоренность произошла в Стокгольме 13 апреля 1917 года».
