История человечества. Россия - страница 100
В Михайловском не было ни одной случайной детали. Все несло в себе глубокий смысл, зачастую понятный только Павлу. Петербуржцы XVIII века с ужасом взирали на рождающегося монстра. Такого город еще не видел. Все фасады строения были разными. Люди с любопытством ходили вокруг Михайловского, удивляясь странному эффекту, благодаря которому казалось, что замок постоянно меняется. К тому же он был полностью окружен каналами и рвами, наполненными водой. Вход во дворец осуществлялся через единственный мост, который с заходом солнца разводился.
Необычен был и красновато-кирпичный цвет замка. О его происхождении ходила романтическая легенда. По преданию, когда строительство Михайловского замка приближалось к завершению, на одном из дворцовых балов взволнованная танцами будущая фаворитка императора Анна Лопухина вдруг обронила перчатку. Оказавшийся рядом Павел I, демонстрируя рыцарскую любезность, первым из присутствующих мужчин поднял ее и собирался было вернуть владелице, как вдруг обратил внимание на странный, необычный, красно-оранжевый цвет перчатки. На мгновение задумавшись, император тут же отправил ее архитектору Бренне в качестве образца для колера дворца.
Хотя вряд ли перед Павлом всерьез стояла проблема выбора цвета фасадов замка и вряд ли в этом выборе такую решающую роль сыграла Анна Лопухина, но чего только не бывало в российской истории!.. скорее всего, архитектура Михайловского замка, необычная для северной столицы, исключала применение традиционных классицистических тонов петербургских зданий. Так или иначе, загадочный цвет Михайловского замка оказался настолько удачным, что другую окраску этого «памятника тирана» невозможно представить. Но история с покраской фасадов Михайловского замка на этом не закончилась. Легендарная рыцарская любезность императора по отношению к даме вызвала волну верноподданнических чувств у приближенных. И фасады многих петербургских особняков были поспешно перекрашены в мрачноватый цвет царской резиденции.
Михайловский замок в Петербурге. Гравюра XIX в.
Замок еще не был окончательно готов, когда 1 февраля 1801 года к нему двинулась торжественная процессия. Еще не просохли стены, когда император повелел двору переехать в полюбившийся ему дворец. Но лишь сорок дней довелось Павлу прожить в нем.
А 2 февраля был маскарад. Приглашено было три тысячи человек. Гости робко бродили по залам, пораженные необычайностью обстановки. Но трудно было оценить роскошь и великолепие убранства, потому что от холода, сырости и дымных печей все залы были наполнены синим туманом, и, несмотря на множество свечей, люди в них были похожи на привидения.
«Ничто не могло быть вреднее для здоровья, как это жилище, – рассказывает один из современников, – повсюду видны были следы сырости, и в зале, в которой висели большие исторические картины, я видел своими глазами, несмотря на постоянный огонь в двух каминах, полосы льда в дюйм толщиной и шириной в несколько ладоней, тянувшиеся сверху донизу по углам». Темные лестницы и жуткие коридоры, в которых постоянно горели лампы, придавали дворцу таинственный вид. В нем легко было заблудиться. На площадках дул непонятный ледяной ветер. Везде были сквозняки. И неожиданно хлопали двери, наводя ужас на окружающих.
В замке был мрачный лабиринт зал, и лишь в конце этих пышных комнат находился кабинет и спальня императора. Здесь стояла статуя безбожника Фридриха II, а над узкой походной кроватью висел сентиментальный ангел Гвидо Рени. Обстановка была сухой и строгой, за исключением роскошного письменного стола. В спальне было несколько дверей. Одна, вскоре запертая Павлом наглухо, вела в покои императрицы. Была и потаенная дверь, ведущая вниз по винтовой лестнице в покои царской любовницы Анны Лопухиной-Гагариной.
Вселившись в свой замок, император вел себя все более странно. Казалось бы, сбылась его давняя мечта, но радости от происходящего Павел не испытывал. Наступление нового века его пугало. Вечные страхи усугублялись и разными слухами, которые витали вокруг замка. Пытавшийся убежать от собственных страхов император не нашел покоя даже в этих могучих стенах. Смерть призрачным туманом витала по узким коридорам и просторным залам. Ночью 9 марта 1801 года Павел проснулся в холодном поту. Ему снилось, будто на него надели слишком узкую рубашку, которая его душит. Утро следующего дня также было омрачено одним странным событием. Готовясь к выходу на завтрак, император остановился у зеркала. «Посмотрите, какое смешное зеркало, – горько заметил Павел, – я вижу себя в нем с шеей на сторону». Говорят, в последние дни жизни он как-то сник. Всегдашнее беспокойство сменилось апатией. Павел словно махнул рукой на свою судьбу.
