Я осторожно сел, нашел плечо Бреда и крепко сжал. Думать я не мог; мной
овладела тупость, мешавшая даже бояться. Казалось, у меня в голове все время
повторяется тот чудовищный взрыв, и сноп окутанных дымом камней снова и
снова вышибает из меня мозги.
Совсем скоро издалека послышался голос Келли: она сообщала, что кое-что
нашла, и подзывала нас. Я все еще находился в полубессознательном состоянии,
поэтому позволил Бреду выступить моим провожатым. Мы двинулись в глубь горы
и спустя примерно минуту увидели звезды в темно-синем овале неба.
— Видите? — снова окликнула нас Келли откуда-то спереди.
— Почти добрались! — отозвался я.
Пролом находился на высоте шести футов; человек мог в него пролезть, но
лошади ни за что не смогли бы выбраться через него из проклятой пещеры. Меня
посетила мысль, что раз мы лишаемся коней, то лучше бы нам было сразу
погибнуть при взрыве. Впрочем, стоило мне выкарабкаться на холод и увидеть
находку Келли, как я сразу забыл об участи коней и о нашей незавидной
судьбе.
С этой стороны тоже, насколько хватало глаз, тянулась унылая равнина. Но
разница существовала, и коренная: внизу, в нескольких сотнях футов от
подножия горы, располагался огромный кратер, представлявший собой круг с
диаметром примерно в милю и напоминавший гигантский сосуд, источающий
золотое сияние. Это сияние было настолько сильным, что скрывало все каверны
в стенах кратера, за исключением самых глубоких. Мне захотелось сравнить
кратер с зияющей золотой раной на морщинистой шкуре. Над кратером сновали
все те же три летательных аппарата, напоминая своей суетой насекомых,
прилетевших к издохшей белке. У нас на глазах они исчезли в жерле кратера.
После того как они скрылись из виду, никто из нас не проронил ни слова. Не
знаю, как насчет Бреда и Келли, но лично мое представление о мироздании, и
без того уже изрядно пошатнувшееся, при виде этого кратера, окончательно
рухнуло. Возможно, так на меня подействовали его размеры и льющийся свет.
Скорее всего, ранние признаки несоответствия, сейчас, при виде этой
чудовищной неправильности, дали о себе знать с новой силой и окончательно
лишили меня способности передвигаться; меня теперь хватало только на одно —
ошеломленно качать головой. Каких-то полчаса назад я сумел бы, если б меня
об этом попросили, определить, где я нахожусь и почему: я бы сказал, что
забрался с сыном и с любовницей в пустыню, на расстояние шести дней верхом
от Эджвилла, в самый центр пустоты, где когда-то, несчетные века назад, еще
до катастрофы, цвел прежний мир. Я считал бы это исчерпывающим ответом и не
ставил бы под сомнение свое место и цель в мире. Теперь же я ощущал себя в
окружении чужаков, среди бескрайней тьмы, подсвеченной снизу, в абстрактной
пустоте, без малейших ключей к отгадке. Возможно, моя реакция выглядит
чрезмерной. Сейчас я понимаю, что катастрофа назревала давно и была вызвана далеко не
только событиями последнего дня; но это не делало ее менее внезапной.
Тишину нарушила Келли: она предложила спуститься в кратер, ибо иного выбора
у нас нет. Не помню, что я ей ответил — кажется, что-то насчет лошадей: даже
если мы спустимся, то должны будем потом вернуться и пристрелить их — не
оставлять же коней умирать от жажды! После этого разговор продолжался еще
какое-то время, но я не помню ни словечка. Видимо, мы начали спуск по
склону, пораженные тем, что кратер становится еще шире и ярче — нас ждала
золотая бездна.
Мы находились уже в каких-то пятидесяти футах от подножия горы, над самым
кратером, когда из темноты нас окликнул женский голос, приказав бросить
винтовки. Это было так неожиданно, что я подчинился без колебания. Думаю,
обстоятельства не оставляли иного выбора: мы никого не могли разглядеть и не
сумели бы сопротивляться. Неподалеку раздались шаги, и я увидел среди камней
приближающиеся фигуры. Людей было много — то ли тридцать, то ли больше. Они
собрались вокруг нас; некоторых освещало зарево из кратера, но большинство
оставались неясными зловещими тенями в надвинутых шляпах и длинных плащах.
— Кто вы такие? — спросил мужской голос, более низкий, чем окликнувший нас
женский, но менее злобный и даже смутно знакомый.
