Изучая книги той эпохи, что входит в круг моих профессиональных обязанностей, я очень часто, пожалуй, чаще, чем что-либо другое, встречал упоминание о некоем напитке, преимущественно именуемом «вино», а также его производных. Мне пришлось пройтись по многим трудам по химии, биологии, медицине, чтобы свести воедино разрозненные факты. Далее, ничего не стоило на синтезаторе воспроизвести группу спиртов, в которой и был тот самый, наиболее подходящий. Нужно сказать, что подобные эксперименты строжайше запрещены. Нельзя воспроизводить ничего из прошлых эпох. Но эти пентюхи, даровавшие историкам право знать, не могли перекрыть все каналы для проведения экспериментов, так как почти никогда не понимали сути проблемы. Кое-кто, естественно, понимал все, но с планетой столько забот и без того… Текучка.
Я готовил водки разнообразных сортов, не имея, впрочем, таких компонентов, как натуральные лимонные корки или перец. Синтетика не лучший товарищ во время запоя. Это славянское слово близко мне. Оно греет душу.
Закончилось все печально. Я был пойман на месте преступления в лаборатории главной библиотеки. У нас на Земле есть несколько библиотек, к которым имеют доступ историки. Эти храмы знаний и навыков скрыты в земной коре и охраняются сумасшедшими роботами. Они стреляют во все, что движется. Здесь есть зал для просмотра кинофильмов. Есть комната для прослушивания филармонических записей. Есть спроектированная несколько веков назад и обустроенная по обычаям того времени квартира. Она наиболее типична для большинства стран и народов. Многое здесь есть.
Трудно сказать, что бы могли со мной сделать, но историков не хватало катастрофически, в наипрямейшем смысле этого слова. Экспедиции ждать не могли. Счастливый случай. В результате я получил первое предупреждение, до вылета был лишен общения с кем бы то ни было, потом, в присутствии конвоя забрал сундучок с необходимыми мне книгами и кассетами. Теперь вот я заперт в этом бункере, и меня ждет анабиоз до возвращения, а потом суд правый и скорый. Ведь экспериментов я так и не оставил».
В космос отправились уже десять экспедиций. Возвратилось три. Две погибли, две были на пути к дому, десятая находилась на окраине галактики. Остальные пропали без вести. Историк прозябал в той, десятой.
Подарив Совету способ быстрого передвижения, пришельцы все же не отдали абсолютного способа. Но на Земле, самостоятельно используя косвенные данные, пришли к идее мгновенного перемещения, правда пока только в малых масштабах. Стало возможным трансформировать информацию. Само же путешествие к задворкам галактики и обратно занимало десятилетия.
Уже первые инфопосылы содержали уникальную и важнейшую информацию. Генотип людей на всех планетах был идентичным. Кто-то заботливо и щедро развеял Божье семя. Цивилизация, открывшая Земле путь к знаниям, находилась по техническому развитию на первом месте в галактике. Теперь первой, видимо, оставалась Земля. Так пока следовало из собранных данных. А проверены были огромные пространства. Все обнаруженные миры находились на уровне развития, сопоставимом с бронзовым или подобными ему веками, до эры расщепления атомного ядра. Были впрочем некоторые исключения.
Необходимо было доподлинно выяснить, отчего погибла жизнь на трех планетах в созвездии Лиры. Уцелевшие свидетели, а часть индивидуумов спаслась и жила теперь в светлой печали, порожденной новым пониманием сути вещей, говорили на своих древних языках поразительные и странные вещи. Все, что произошло здесь, на всех трех планетах, очень напоминало сцены из земного апокалипсиса и было как бы сработано по единому сценарию. Везде следы одной грозной воли.
— Что это у вас в руках, историк?
— Я уже объяснял. Сундучок.
— А что в этом, как вы сказали…
—В сундучке мое приданое. Книги, тексты, рукописи.
—Что такое приданое?
—Извините,— вмешался тогда чин,— он нас сейчас заморочит. Таких словечек у историков масса. Это их право.
—Это мое право,— подтвердил историк.
—Прошу еще раз Советника не забывать о том, что историку запрещено пользоваться бортовым синтезатором. У него не должно быть клише-бирки.
