– Это он, ваша светлость? – спросил самый старый из тех, кто был там (потом я узнал, что это дворецкий).
Она в это время смотрела на мертвое тело, вытирала глаза платочком, но когда повернулась ко мне, лицо ее перекосилось от гнева. Настоящая актриса!
– Да, да! Это тот самый человек, – вскричала она. – Убийца! Убийца! Не пожалеть старика!
В комнату вошел человек, должно быть, местный констебль. Он положил руку мне плечо и спросил:
– Вам есть что сказать?
– Это она! – закричал я, указывая на женщину, которая при этом даже глазом не моргнула. – Это она сделала!
– Ну-ну, придумай что-нибудь получше! – сказал он, и один из их людей двинул меня кулаком.
– Да я правду говорю! Я видел, как она это сделала! Она его два раза ножом ударила. Сначала она помогла мне обокрасть его, а потом сама же его и зарезала.
Слуга хотел еще раз меня ударить, но хозяйка жестом остановила его.
– Не бейте его, – сказала она. – Пусть суд решает, как его наказать.
– Уж я за этим прослежу, ваша светлость, – сказал констебль. – Ваша светлость ведь видели, как было совершено убийство, не так ли?
– Да-да, собственными глазами. Это было ужасно. Мы услышали шум, спустились вниз. Бедный муж шел впереди. Этот человек уже открыл один из ящиков и складывал медали в черный кожаный мешок, который держал в руке. Когда мы появились, он бросился наутек, но муж схватил его. Они начали бороться, и он дважды ударил его ножом. Смотрите, у него на руках даже кровь осталась. Мне кажется, его нож все еще находится в теле лорда Маннеринга.
– Посмотрите, у нее тоже кровь на руках! – крикнул я.
– Она поддерживала голову его светлости, лживый негодяй! – сказал дворецкий.
– А вот и мешок, о котором говорила ее светлость, – сказал констебль, когда вошел конюх с мешком, который я, убегая, швырнул в кусты. – И в нем медали. По мне, так больше доказательств и не требуется. Сегодня ночью пусть посидит здесь, а завтра утром я с инспектором отвезу его в Солсбери.
– Несчастный! – сказала женщина. – Я прощаю ему то зло, которое он мне причинил. Кто знает, что заставило его совершить это ужасное преступление? Думаю, его совесть и наши законы достаточно накажут его и без моих укоров.
Я онемел… Говорю вам, сэр, я не мог произнести ни слова, настолько меня поразило лицемерие этой женщины. И тогда, верно, посчитав, что, раз я молчу, мне нечего возразить, дворецкий с констеблем меня потащили меня в подвал, где и заперли на ночь.
Вот вам вся история о том, как лорд Маннеринг был убит собственной женой вечером 14 сентября 1894. Вы можете мне не поверить, как констебль в доме Маннерингов, или потом судья на суде, а можете и согласиться, что звучит это правдоподобно и попробовать выяснить правду, что принесет вам славу человека, который не пожалел сил и времени, чтобы восстановить справедливость. Мне, кроме как на вас, сэр, надеяться уж и не на кого. Если вам удастся снять с меня эти ложные обвинения, я стану молиться за вас так, как не молился еще ни один человек. Но, если подведете, клянусь, 14 сентября я повешусь на решетке своего окна, и с того дня буду являться к вам в ваших снах и никогда не оставлю в покое. Просьба моя очень простая. Наведите справки об этой женщине, понаблюдайте за ней, покопайтесь в ее прошлом, разузнайте, как она тратит деньги, которые ей достались, и не поддерживает ли она связь с Эдвардом, человеком, о котором я говорил. Если после всего этого у вас возникнет повод усомниться в ее честности, или вы обнаружите что-нибудь такое, что покажется вам подтверждением моей истории, то я буду знать, что могу надеяться на вашу доброту и буду уверен, что вы не оставите в беде невинного человека.
