В душе человека, по мнению авторов конфуцианского канона, от общения с внешним миром возникают разнообразные желания, а также чувства любви и ненависти, которые могут привести «к непокорности и бунту», потому-то правители «обрядами и ритуалом вводят чувства народа в твердые рамки, музыкой устанавливают гармонию в звуках [песен] народа, управлением регулируют действия народа, наказаниями удерживают его от нарушений». Так музыка вписывается в общую систему «пути мудрых ванов», помогая управлять народом.
Важна также космологическая и натурфилософская концепция музыки и ритуалов, изложенная в главе. «Небо высоко, Земля низко, а вся тьма вещей рассеяна {по земле] в своем разнообразии, и [в этих условиях] осуществляется система обрядов и ритуала; [в мире], где все течет, как поток, не [21] останавливаясь, где все существует согласно и сообща и изменяется к лучшему, расцветает и музыка», «поэтому мудрецы создавали музыку, чтобы откликнуться [на предначертания] Неба», «музыка [отражает] гармонию, существующую между Небом и Землей». Все явления природы и космоса, действия сверхъестественных сил Света и Тьмы — ян и инь — и духов оказываются тесно связанными с земными делами людей, с музыкой[1]. Исходя из всего этого, на легендарных и исторических примерах в трактате подчеркивается важность и необходимость музыки в воспитании человека и в управлении народом: «Музыка воздействовала на людей глубоко, влияла на нравы и обычаи и изменяла их, поэтому прежние [мудрые] ваны проводили обучение народа музыке»; «в музыке просматриваются все глубины человеческих [чувств и] отношений». Поэтому резко осуждается «дурная», «испорченная» музыка некоторых княжеств, а в качестве идеала называются гимны Ши цзина, мелодии о добродетелях правителей, придворная музыка.
В заимствованных главах Ли цзи продемонстрированы синкретизм самого понятия «музыка» в древнем Китае (что, кстати сказать, было характерно для античности вообще), ее неразрывная связь с танцем, с военными песнеплясками, имитирующими боевой строй и основные этапы боя (особенно ярко это видно на примере воинственного танца у, связанного с именем и действиями чжоуского У-вана)[2]. В конце этого раздела гл. 24 приводится отрывок из гл. 3 трактата Хань Фэй-цзы, в котором повторены некоторые уже встречавшиеся положения, но акцент сделан на особенностях различных мелодий и их связи с личностями и судьбами правителей. Подчеркивается, что «слушающему [музыка может принести] либо счастье, либо несчастье. Музыку нельзя исполнять безрассудно».
Наконец, заключительный раздел, начинающийся вновь со слов Тайшигун юэ, еще раз подчеркивает роль музыки в управлении страной и воздействие ее на человека. Каждый тон основной пентатонической гаммы при этом связывается с одним определенным органом человека (тон шан — с легкими, тон цзюэ — с печенью и т. д.) и с какими-то качествами характера и поведения людей. [22]
Таким образом, в гл. 24, несмотря на ее компилятивный характер, изложены основные, господствовавшие в ханьском Китае взгляды на зарождение музыкальных звуков (тонов). Изложенный материал позволяет достаточно полно представить этические и эстетические нормы древнекитайского общества, взгляды древних китайцев на социальную роль музыки и ее место в общей системе ценностей той эпохи, наконец, глава демонстрирует тот арсенал средств выражения человеческих чувств и страстей, которым эта музыка располагала.
Содержание гл. 25 «Исторических записок» — «Трактата о музыкальных звуках и трубках» — неоднородно и затрагивает несколько тем. В первой части дан краткий исторический обзор действий правителей — от легендарного Хуан-ди до первых императоров Хань. И хотя глава начинается формально с констатации большой роли музыки и шести музыкальных компонентов системы люй-люй в обществе, которые «суть стержень и основа всей тьмы дел и свершений», однако фактически речь идет главным образом о войнах и применении войск и оружия в истории, а музыка явно уходит в тень. Стоит заметить, что в этой части наблюдается переплетение конфуцианских и легистских постулатов. С одной стороны, настойчиво проводится мысль о справедливости войн и необходимости иметь сильную армию: «Войска — это то, с помощью чего мудрый человек (правитель) карает насильных и мятежных, устанавливает мир в охваченном смутами обществе...» В качестве лучших вдохновителей такой политики представлены легендарные правители, военачальники и авторы военных трактатов, гегемоны периода Чуньцю, добившиеся успехов с помощью силы. Примечательна при этом критика ученых-конфуцианцев, которые «могут вопить лишь об изменениях [человека] с помощью добродетели, не считая нужным использовать войска», что отражает чисто легистские концепции.
