Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 1. 1913-1933 - страница 22

При этом в Первую мировую войну в России никому не пришла в голову простая и зверская мысль о заградотрядах, когда дивизии НКВД стоят за спинами фронтовиков и пулеметным огнем гонят в наступление.

Вместо этого крайне обеспокоенный начальник Генштаба генерал Янушкевич пишет Николаю из Ставки: "Необходимо пообещать каждому солдату-крестьянину надел земли за верную службу. Как утопающий хватается за соломинку, я пытаюсь найти любой способ выхода из сложившегося положения".

Чудное дело. Именно об этом в это же самое время говорит Распутин. По его мнению, монастырские и казенные земли следует разделить между безземельными участниками войны. "Частые помещичьи земли тоже следует отдать и распределить среда солдат", — говорит Распутин.

В двадцатых числах марта 1915 года Распутин приехал в Москву, чтобы помолиться в Кремле на могиле героя российского Смутного времени начала XVII века патриарха Гермогена. Об этом никакой информации не было, зато о том, как Распутин провел вечер 26 марта, узнала вся Россия.

Из донесения начальника охранного отделения Мартынова товарищу министра внутренних дел по полицейским делам генералу Джунковскому:

"26 марта около 11 часов вечера в ресторан "Яр" прибыл известный Григорий Распутин, в сопровождении деух дам и журналист московских и петроградских газет Николая Николаевича Седова. Заняв кабинет, вызвали издателя газеты "Новости сезона" потомственного гражданина Кугульского".

Надо сказать, приглашение Распутиным в "Яр" представителей средств массовой информации обращает на себя внимание. Вполне вероятно, Распутин хотел огласки того, что произойдет в "Яре". Строил на этой огласке свой план, намеревался, кроме пьянки, получить дополнительное удовольствие, пиарился и работал на широкую аудиторию — от ресторанных очевидцев до Царского Села. Жаль, не было телевидения.

Возвращаемся к донесению охранки. Распутин пригласил женский хор, который спел и протанцевал матчиш и кекуок. Матчиш и кекуок — жутко модные танцы начала века.

Кекуок — от английского cakewalk — довоенный танец американских негров. Матчиш вообще звучал повсеместно. Даже работа кассовых аппаратов в магазинах сопровождалась мелодией: "Матчиш — прелестный танец та-ра-та". То же самое пели гудки автомобилей. У Ильфа и Петрова в "Золотом теленке" медный рожок легендарной "Антилопы гну" издает эти веселые и во времена Остапа Бендера уже старомодные звуки.

Кроме того, танцуя матчиш, партнеры могли поцеловаться. Но для Распутина "поцеловаться" — ниже мужского достоинства.

Цитирую донесения дальше. Сначала пьяный Распутин плясал русскую. Потом его поведение приняло совершенно безобразный характер какой-то половой психопатии: он обнажил свои половые органы и в таком виде продолжал вести беседу с певичками, раздавал им записки с надписями "Люби бескорыстно".

На замечание заведующего хором о непристойности такого поведения Распутин возразил, что он всегда так держит себя перед женщинами. Потом Распутин стал откровенничать в таком роде: "Этот кафтан подарила мне "старуха" (то есть императрица), она его и шила. Эх, что бы "сама" сказала, если бы меня сейчас увидела!".

Г. Е. Распутин

Глава московской полиции генерал Адрианов хотел лично доложить государю о скандале в "Яре", явился в парадной форме в Царское Село. Но комендант Императорских дворцов генерал Воейков не допустил его к царю. Впоследствии Адрианов написал докладную о том, что скандала Распутин в "Яре" не устраивал.

Товарищ министра внутренних дел генерал Джунковский лично передал государю свою записку о скандале в Москве, затем 1 июня сделал подробный доклад Николаю, в котором изложил свои взгляды и на Распутина, и на Россию, указав на разлагающее влияние и власть Распутина, которые угрожают государству и династии.

Второй, еще более подробный, доклад государю Джунковский сделал 4 августа.

10 августа Распутин сказал агенту Джунковского: "Ну, а ваш Джунковский…" — и свистнул.

Через пять дней после этого свиста Николай отправил Джунковского в отставку.

После скандала в "Яре" по совету врача Распутин уехал на родину, в Тобольскую губернию, в село Покровское. Потом на неделю вернулся в Петербург и снова отбыл в Покровское на пароходе под названием "Товар-пар".