Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 1. 1913-1933 - страница 121

Надо сказать, когда это первый раз слышишь, возникает чувство внутреннего протеста. Это вранье. Это рекламный ролик по заказу начальника Акатуйской тюрьмы. Однако же это правда. Это подлинные воспоминания террористки Александры Измайлович, дочери генерала, покушавшейся на минского губернатора во время еврейского погрома. Потом она пройдет через тюрьму при Ленине и лагерь при Сталине, и у нее будет возможность почувствовать разницу. В большевистских лагерях не фотографировались в девичьи альбомы. А в Акатуе заключенные много фотографировались. Альбом чудом сохранился за границей. В СССР это был бы антисоветский документ.

Александра Измайлович

После Акатуя была Мальцевская женская тюрьма. Политические заключенные там не работали. В обязанности входили уборка камер, стирка белья и топка печей, то есть самообслуживание. Главной специалисткой по мытью полов была Ирина Каховская. Из рода декабриста Каховского, который на Сенатской площади выстрелил в спину герою войны 1812 года генералу Милорадовичу. По воспоминаниям политзаключенных, самым тяжелым трудом была стирка собственного белья. Белье носили свое, не казенное, и его было много. Уголовницы приносили дрова для печей. В отличие от сталинских лагерей, здесь политические были в предпочтительном положении по сравнению с уголовными. Уголовницы работали: вязали варежки, шили рубахи. Политические читали. Книги, как и деньги, регулярно получали по почте.

Читали книги по философии, политэкономии, беллетристику. На разных языках. Это не возбранялось. К шпионажу не приравнивалось.

Камеры обычно не запирались. В камерах были цветы. Бессрочницы, то есть имевшие пожизненный срок, ходили в своих платьях, обычно ярких.

Кандалы валялись на особый случай. Как только из-за Зарентуйской горы появлялась тройка лошадей с начальством, в тюрьме поднималась тревога. Надзирательница бежала закрывать камеры. Начиналось переодевание в казенное. Яркие платья, цветы прятались. Наспех прикручивались кандалы. Не проходило и пяти минут, как все окрашивалось в серый цвет. Тюрьма, как вспоминает Спиридонова, "принимала завинченный вид".

В 1926 году Мария Спиридонова публикует книгу "Из воспоминаний о Нерченской каторге": "Выпускали гулять на честное слово далеко в лес, человек по 60 зараз, на весь день. Ко времени нашего приезда тюрьмы скорее походили на клубы. Но рабочему, малоразвитому человеку трудно было сидеть, потому что ему нужна смена впечатлений. Мало на каких каторгах была работа, и оттого десятки товарищей становились больными людьми. Когда некоторым удавалось выбраться на каторжные золотые прииски, они оттуда писали счастливые письма и, главное, имели возможность приработать на себя".

А теперь другой фрагмент воспоминаний.

"Как-то в нашей камере у молодой казашки начались роды. Мы требовали врача. Никто не пришел. В заветный миг, когда появилась головка ребенка, в камеру ввалился тюремщик.

— Молчать! Акушерку требуете! А кто вы такие? Вы — враги народа.

Роды продолжались. Кто-то из нас перегрыз зубами пуповину и завязал тряпочкой. Только утром появилась тюремная медсестра Сонька. Взяла родившегося ребенка, а матери приказала идти за ней. Через три недели мать вернулась к нам. Ребенка отдали в детский дом. Вскоре нам сообщили, что он умер".

Это фрагмент из воспоминаний Галины Серебряковой, писательницы, жены двух членов ЦК ВКП(б), Серебрякова и Сокольникова. Она пишет о советской тюрьме образца 1938 года.

В 1926 году воспоминания Спиридоновой о Нерчинской каторге уже никому не интересны. А то, что будет через десять лет, еще никто представить себе не может.

Масса лиц, бывших ничем до октября 1917 года, к 1926 году вошли во вкус власти и стали настоящим господствующим классом. У подавляющего большинства этих лиц были жены.

В начале 1926 года жена Каменева Ольга Давыдовна, она же сестра Троцкого, со своей приятельницей Любовью Васильевной, женой советского посла Красина, совершает шопинг в Париже.

Каменева вообще часто наведывается в Париж, известна своими туалетами и неограниченностью средств. Об этом пишут французские газеты.