этом по раскопкам в городе Урге. Но это уже тема особая.
Я бы хотел завершить эту лекцию некоторым общим выводом. Какого рода? Дело в том,
что в свое время, в XIX веке господствовала теория, так называемого, эволюционизма. Марксизм
– это один из вариантов этой теории. Согласно этой теории, человеческая цивилизация
развивается по восходящей, и не просто развивается по восходящей от простого к сложному, но
она развивается, проходя определенные, достаточно четко обозначенные стадии. Ну, в свое
время, старшее поколение, которое училось еще в советской школе, знает вот эту самую
знаменитую марксистскую пятичленку: первобытный строй, рабовладельческий, феодальный,
капиталистический. Дальше мы можем прибавить к этому социализм, а можем и не прибавлять
– разница невелика.
В начале XX века и, особенно, к его концу господствующими стали другие теории. Я не
буду говорить о них всех, но суть многих из этих теорий заключается в том, что никакого
прогресса нет, что все культуры не просто равны (ну, конечно, в каком-то смысле, перед богом
они действительно все равны), но они равноценны, они несопоставимы. Возьмем мы
современную нашу цивилизацию или возьмем мы культуру индейцев Шашонии. Но одна вот
такая, другая – этакая, одни – охотники-собиратели, другие – ядерные реакторы строят. Но зато
одни сохраняют природу, а другие ее уничтожают, так что, в общем, трудно сказать, что лучше.
Ну, это некоторая крайность. Но проблема здесь заключается в том, что исследования конкретных
цивилизаций, возникавших в разных районах мира, дали следующий результат: разумеется,
некоторые тенденции в развитии, все-таки, существуют. Действительно, культура развивается
не то, что от простого к сложному, она, как и вообще жизнь, как все на свете, развивается от
менее приспособленному к более приспособленному. Но, практически, это значит, конечно, от
простого к сложному (в большинстве случаев). Примерно то же вот самое – в биологии.
Так вот, когда испанцы открыли Америку, они действительно нашли, обнаружили там,
независимо от всякого Ближнего Востока, возникшие цивилизации. И в этом смысле,
действительно, можно наметить некоторый вектор развития. Вектор от, скажем, небольших
коллективов к коллективам более сложным, более крупным, к появлению каких-то
государственных структур. Опять-таки, это особая тема, я останавливаться на этом сейчас не
буду. Но они столкнулись и с некоторыми поразительными отличиями. Скажем, в Мексике не
было скотоводства. К чему это привело? Ну, из песни слова не выкинешь, это привело к массовой
практике человеческого жертвоприношения и массовому людоедству. Не потому, что в жертву
людей приносили специально, чтобы их съесть, тут, конечно, зависимость более сложная. Их
приносили в жертву богам, но как бы вот «не выбрасывать же». Короче говоря, экономика
подстегивала ритуал. В результате предполагается, допускается, скажем доказать здесь
однозначно трудно, есть и другие мнения, но очень вероятно, что от одного, даже может до
трех процентов населения древней Мезамерии в год поедалось.
В Перу была другая ситуация. Там не было недостатка в животных белках, соответственно,
там не было массовых жертвоприношений. Или еще. Цивилизация Майя. Цивилизация Майя
роскошная, прекрасная цивилизация, с письменностью, с великолепным искусством, но это
цивилизация каменного века. Там не было не то, что железа, там не было даже меди. Даже к
тому моменту, когда в Мексике уже распространилась появившаяся там из Перу бронза, несмотря
на это, цивилизация Майя оставалась цивилизацией каменного века.
Таким образом, вектор развития действительно существует. Но конкретные формы, которые
принимает культура, они непредсказуемы. Если бы на месте Ближнего Востока было море,
которое продолжалось от Средиземного и дальше, до Персидского залива, и центры мировой
культуры находились бы в Китае или в Америке, могло бы быть и так, и так. Потому что китайская
цивилизация более мощная, но с другой стороны, она менее самостоятельная, на нее очень
сильно повлияли западноевропейские культурные стандарты в конце III – начале II тысячелетия.
