- Это без тебя узнаем, как только допросят и поработают с Лесневским. Ему деваться некуда, даст согласие на сотрудничество. С этим с фруктом продолжишь контакты в обычных условиях. Пока останешься не засвеченным, а там по результатам раскроешься и станешь его связью. Твоя цель – Комаровский. Тонкости проработайте с Фёдором Николаевичем, - полковник кивнул на капитана, - план мне на стол завтра. Напоминаю, товарищи офицеры, скоро начинается усиление к открытию московской олимпиады, работы предстоит очень много. А сейчас, как насчёт чайку?
Офицеры расслабились, зашевелились. Обычный рабочий день, в обычном кабинете, за толстыми стенами мрачного строения тридцатых годов, шёл своим чередом. Между тем в другом помещении, обшитом дубовыми панелями, уже подполковник ГУВД, чинил свой разбор сотрудникам, ездившим на задержание в парк Сосновка.
- Как ты Иван Иванович своего «Штирлица» инструктировал, отчего нелепая смерть? А «дружеский контакт» с чекистами, вообще нонсенс! Они, что без санкции прокурора ехали? Ну да, что я тут глупости спрашиваю – «конторские» птицы высокого полёта, зачем им в свои секреты посвящать посторонних, задним числом проведут. Ладно, что-нибудь добавишь?
- Константин Борисович, отход агента обсуждали со старшим группы захвата капитаном Шестаковым, «Штирлиц» был лично на инструктаже. Я виноват, не учёл всего. Когда вмешалась Контора, парень не сумел сориентироваться, дёрнулся, запаниковал. У него был четкий приказ: при захвате сваливать и вот печальный итог.
- Ладно, Ваня, не кори себя. Забери у секретаря копию протокола ДТП и заключение о смерти. Все документы мне на подпись. Личное дело агента закрываем и в архив. В отчёте отметь храбрость, мужество, ну как-то возвысь подопечного. Выпишем деньги, придумай, как передать матери. Поскольку, задержание взяли себе чекисты, пусть сами разгребают. Монету и доллары нам на днях вернут. Между прочим, мне наверху уже пистон вставили, не очень приятно перед пенсией слушать разнос.
Усольцев освободился через час, спустился в проходную, предъявил удостоверение дежурному и направился к ближайшему телефону-автомату.
- Павел Евгеньевич! Приветствую, Усольцев беспокоит. Я в гости к тебе хочу напроситься, не против?
- Здорово, коли не шутишь! По службе? Или так?
- Или так - покалякать. У тебя есть чем горло промочить?
- Имеется, но пузырек захвати на всякий случай, закусить не бери – холодильник полный. Когда ждать?
- Я с работы, скоро подтянусь.
Явочная квартира находилась неподалёку, на Чайковского. Магазин по пути. Не прошло и пятнадцати минут, как Иван Иванович звонил в знакомую дверь. Пенсионеры были немногословны: сели за стол и не торопясь, с удовольствием приняли на грудь первые сто грамм. Никто не спешил начинать разговор. Хозяин конспиративной квартиры, почувствовал подавленность приятеля и ждал, когда тот заговорит. Налили по второй, тут Усольцев не выдержал:
- Агент погиб, прямо на задании.
- Бывает, что теперь волосы на себе рвать?
- Не в этом дело. Евгеньевич, ты представляешь банальное задержание, вылилось в большую головную боль для всего отдела. В общем, скажу тебе: подставили мы человека под скупщика валюты, когда задерживали, вдруг нарисовались люди Конторы – у них, оказывается, свой интерес. Мой кинулся бежать, а за ним вдогонку «андроповский сокол», подставной шасть через дорогу и влетел под автобус. Тут всё наперекосяк пошло: ретивый чекист, водитель, не затормозивший на желтом светофоре, разборки, отписки. Шефу напихали звиздюлей, мне, естественно, тоже.
- Судьба такая выходит твоему человечку. Ты, Ваня, закусывай. У нас помню, случай был, это о судьбе значит и превратностях жизни. По суду ждал один душегуб, исполнения приговора. Грехов за ним много, но на что-то надеялся, подал кассацию. Однажды распорядились перевести его в другую камеру, а в эту «хату» видишь ли какого-то особого «пассажира» собирались поместить. Так вот, когда выводной дверь отпирал, решил сиделец, что его исполнять собрались, сделалось ему плохо, рухнул и вырубился – инфаркт. Перевели из особого блока на больничку, пока его там подлечивали пришла бумага из Верховного суда о замене расстрела. Не понадобилось, значит, казённый патрон жечь. Двадцать пять лет в «крытке» не сахар, но лучше чем расстрел. Пришёл в палату прокурорский, зачитал указ, а больной пошевелился и затих. Врачи констатировали смерть – разрыв сердца, вот тебе и судьба: вместо высшей меры – естественная смерть!
