— Видимо, да. К тому же поблизости от входа.
— Как вы смогли это установить?
— Видите, одна сторона обычного лилового цвета? Значит, с этого бока на баклажан все-таки попадал естественный солнечный свет. В лаборатории садово-огородного хозяйства, в Сайтаме, проводили эксперимент по выявлению зависимости окраски плодов от степени загрязнения прозрачного покрытия теплицы. Выяснилось, что на содержание антоциана в кожице баклажана — а именно антоциан определяет густоту окраски — влияет коэффициент проникновения через покрытие ближнего ультрафиолетового излучения. Я сам не раз наблюдал аналогичные дефекты окраски баклажанов в теплицах с виниловым покрытием.
— Расскажите поподробнее об этих теплицах.
— Это теплицы, крытые пластинами из стекловолокна на основе полиэфирных смол. Ближнего ультрафиолетового излучения этот материал почти не пропускает.
— Именно такую теплицу я и должен искать, да? — уточнил Адзисава.
— Причем таких теплиц осталось не так уж много — ведь все уже знают, что покрытие этого типа неэффективно.
— Итак, теплица с виниловым покрытием, — прошептал Адзисава, чувствуя, что впереди наконец забрезжил свет.
— Ну, вы знаете, для полного выявления факторов роста необходимо исследовать несколько плодов одного вида, созревших в идентичных условиях, а у нас с вами баклажан только один, Я мог бы продолжить исследование, если бы вы оставили его мне на некоторое время.
— Ну конечно, для этого я его и привез.
— Может быть, все же обнаружится какая-нибудь болезнь, не заметная при поверхностном осмотре. Знаете, заболевания растений так похожи на болезни грудных детей: они ведь тоже не могут пожаловаться! Надо посмотреть через микроскоп, сделать нужные анализы.
— Как у человека?
— Вот-вот. И вообще, не хочу оскорблять память вашей покойной невесты, но я бы мерзавцу, который так обращается с плодами, руки оборвал, — сердито заявил почтенный биолог.
1
Прошел месяц после гибели Томоко. Как-то раз классная руководительница Ёрико позвонила Адзисаве и попросила его зайти для разговора.
Ничего необычного в такой просьбе не было. Адзисава и сам понимал, что Ёрико трудно назвать нормальным ребенком. Училась она хорошо, но преподаватели знали о перенесенной ею травме. На встречу с учительницей Адзисава отправился с тяжелым сердцем — неужели с девочкой что-то неладно?
— Вы отец Ёрико? Извините, что была вынуждена вас побеспокоить.
— Ну что вы, это вы меня извините. Совсем закрутился на работе, все не было времени в школу заглянуть… С Ёрико что-нибудь не так?
— Нет-нет, наоборот, я хочу вас порадовать. Просто мне нужно с вами посоветоваться… — несколько смущенно проговорила учительница.
— Порадовать? Чем же?
— Скажите, вы не заметили в последнее время чего-нибудь необычного в поведении дочери?
Адзисава ответил, что Ёрико вообще девочка необычная, а в последнее время ее обостренная интуиция стала еще заметнее. Классная руководительница, видимо, ждала этих слов. Она кивнула и спросила:
— Она много занимается дома?
— Вы же знаете, она растет без матери, а я дома бываю мало… По-моему, она занимается не больше, чем раньше.
— Значит, она не просиживает над учебниками допоздна?
— Вроде бы нет.
— Понятно, — снова кивнула учительница и протянула Адзисаве стопку листков, видимо приготовленную заранее.
— Это тесты вашей девочки за весь учебный год.
— Тесты Ёрико?
— Да. Смотрите сами. В последнее время оценки становятся все лучше и лучше. Вот последний: из шести предметов по четырем максимальный балл — 100, а по остальным двум — выше 90. А в первом полугодии, если помните, средний балл у Ёрико был всего 62. Не правда ли, разительная перемена? Она стала первой ученицей, а ведь вначале была чуть ли не последней. Просто невероятные какие-то успехи.
— Ёрико — первая ученица?! — поразился Адзисава. Интуиция интуицией, но последствия душевной травмы еще не преодолены, даже и без этого девочке из глухой, затерянной в горах деревеньки вряд ли легко давалась учеба в городской школе. Как же она смогла достичь такого прогресса, из последней стала первой, а он, живя с ней под одной крышей, ничего и не заметил?