— Хорошенькое дело: ищи иголку в стоге сена.
— Другого выхода пока нет.
Начали искать. Ходили по кругу, как привязанные, как слепые. Сколько кружила поземка, столько и брели, осыпая проклятиями север, неразумных водителей машин, которым захотелось искусить судьбу. А теперь вот бреди, мерзни, коченей, выбивайся из сил. Но ищи. Бездействовать нельзя, преступно.
Затянув ремешки на унтах, обмотавшись шарфом, Бусыгин бредет по снегу. Сквозь защитные очки ничего не видно. Крепко держится за шнур: не дай бог оторвешься от шнура — все, пропал. Метель изматывает силы, изнуряет. Безмолвие такое, что, кажется, ощущаешь его каждой частицей тела. Страшное и непривычное безмолвие. Метель все закрывает, небо сливается со снежным полем. Можешь стоять рядом с машиной и не видеть ее: она тоже сливается с пургой.
Больше часа так ползал, окончательно выбился из сил и начал пробираться к колонне. Зашел к Калинину, минут пятнадцать приходил в себя, выпил немного спирта. Потом начал ожесточенно растирать помороженные запястья.
— Ну? — спросил Калинин.
— Ни-че-го, — еле-еле выдавил Бусыгин сквозь закоченевшие губы.
Когда пурга, наконец, утихла, начали освобождаться от снежных сугробов. Аврал длился целые сутки. Работа архитяжелая и ненавистная водителям на всем белом свете.
Три бродяжничавших экипажа нашли только через несколько дней. Все они были изнурены, обросшие и голодные, еле стояли на ногах. Когда отогрелись, отдохнули и поели, начали рассказывать о своих приключениях. Впрочем, особых приключений не было. Они так же, как члены основной группы, словно слепцы, мотались по тундре в поисках колонны, люди пересыпали свой рассказ такими проклятиями в адрес метели, тундры, снегов, что Калинин вынужден был оборвать их.
— Вы что природу проклинаете? Природа не виновата. Это вы сами нарушили порядок и дисциплину — себя и ругайте.
Очень выручала «Харьковчанка» — могучий тягач, крейсер снежной пустыни. Рядом с другими машинами — гигант. В нее входишь, как в самолет — по трапу, и приборов тут тьма-тьмущая. Есть здесь и радиорубка, и резиденция штурмана, спальня. «Харьковчанка» — спасительница в трудную минуту. Могут заглохнуть моторы у всех машин, но если «Харьковчанка» здесь, — она всех приютит, согреет, привезет.
Двинулись дальше. Путь лежит на северо-запад, к Усть-Каре, к берегу Карского моря.
Снег все выше вздымается, и затем вдруг неожиданно снежная гора обрывается. Надо обладать шестым чувством, чтобы в вечерних сумерках распознать этот обрыв. Николай Александрович не разглядел его и грохнулся со снежной горы. Казалось, что душа из тела вытряхивается, зубы лязгают и голова от шеи отрывается, искры из глаз сыплются. Но помогли Бусыгину тренировки и прыжки на танке с обрыва на лед Увельки. Реакция мгновенная, машину удалось выровнять. Но и машине ведь «больно», когда ее так швыряют: лопаются траки, летят пальцы… Вот и приходится на морозе лечить машину. Ох, как не сладко!
Пошли вдоль Кары, протекающей на границе Ненецкого автономного округа и Тюменской области. Река проходит среди горных отрогов Пай-Хоя. Идти по этой замерзшей речушке тяжко до изнурения, с муками дошли до Байдарацкой губы Карского моря, до поселка Кара.
Тут наконец-то походники попали в парную баню. Донельзя грязные и заросшие, они мечтали о бане весь путь от Воркуты до Кары. И теперь наслаждались теплом, паром, горячей водой и чистым бельем.
Из Кары пошли по береговому припаю Карского моря к Амдерме.
По гладкому льду идти хорошо. Но попадаются зоны застругов, и тогда можно ехать только на первой передаче, осторожно, четыре-пять километров в час — предел. Заструги попадаются часто, через каждые двести-триста метров, один за другим, и это изматывает чрезвычайно.
По расчету, колонна прошла треть пути от Кары до Амдермы.
На отдельных участках дорога была до того плоха, что усидеть в машине было невмоготу.
Бусыгин как-то слышал от бывалого полярника, что водители тракторов и тягачей, когда они опасаются трещин во льдах, ведут машины на «вожжах», то есть привязывают к рычагам веревки и идут пешком, следом за машиной. Николай Александрович предложил Калинину испробовать этот метод. Тот ухмыльнулся:
