— Чего это, — сказал Гусев, — вы назвали свою бригаду именем Гастелло? Свою отчаянность хотите подчеркнуть?
— Почему же отчаянность, — спокойно и тихо ответила Аня. — Верность и непреклонность — вот что.
— Та-а-ак, — протянул Вася. — А если наша бригада у вас первенство отберет?
Лиза Анфилофьева усмехнулась.
— Сказала Настя: як удастся.
— Удастся, — уверенно ответил Гусев.
Аня, услышав слова Гусева, ответила:
— Васенька, в перваках ходить нелегко, первенство трудно заслужить, но еще труднее удержать. И ты не терзай себя, не занимайся самоедством. Первенство не отдадим. Вы бы пока бригаду Саши Садиковой догнали.
Вася аж подпрыгнул от этих слов.
— Ой, держись, Анка! Если мы вас не обгоним, то как же после этого с товарищами разговаривать буду?
Говорил Вася волнуясь и бледнея. Маленький, худой, он в эти минуты как бы вырастал.
— Нет, Аня, нет, девушки, не отступим мы, первенство мы у вас обязательно заберем, — говорил Вася.
— Это каким же образом? — растягивая слова, иронически спросила Зина Ларина.
— Нам совесть не позволит… Понимаешь, какое дело… Если мы вас, девчат, не обгоним, то я всю жизнь буду чувствовать себя виноватым: не сделал я все, что мог для спасения солдата. Сам не воюю, солдата не спас. Моя вина.
— Ну, Вася, — укоризненно покачала головой Аня, — загнул философию. Нет никакой твоей вины.
Гусев встал яростный и злой:
— Не виноват — а города фашистам отдаем. Не виноват — «похоронки» идут и идут… На всех нас вина. И смыть ее можно только работой, работой, работой…
Наступило какое-то неловкое молчание.
— Мальчики, — вскочила Рая Моисеева, — что-то грустно получается. Какой же это Новый год! А ну — песню!
Запели.
Потом снова пошли разговоры о своей жизни, о том, как будут жить после войны, но сначала надо было бы ответить на два других вопроса: когда победим и доживем ли до победы.
Приехал на завод Климент Ефремович Ворошилов. Собрали рабочих. Слушали, что говорил член Государственного Комитета Обороны, маршал. Он никого не утешал, ничего не обещал. Рассказал о том, как трудно приходится воинам на фронтах, и закончил свое выступление такими словами:
— Мы просим вас: сделайте все, чтобы фронт получил больше танков.
В середине июля сорок второго года на завод приехал нарком танковой промышленности Исаак Моисеевич Зальцман и первый секретарь Челябинского обкома партии Николай Семенович Патоличев.
В зале заседаний собрался партийный и хозяйственный актив Танкограда. Нарком сразу же изложил суть вопроса.
— Задача, поставленная перед нами, не имеет себе равных. Танк «КВ» остается в производстве. Но сегодня судьбу фронта, прямо скажем, судьбу Родины во многом решает танк Т-34. История не знает таких примеров, чтобы в течение одного месяца весь завод перестроили на новую машину. Считается, что это технически невозможно. В ЦК партии мне так и сказали: «Да, технически невозможно. Но Родине нужно, и кировцы должны это сделать!..»
Инженеры, конструкторы, технологи, партийные работники, собравшиеся в этом небольшом зале, не были новичками в танкостроении, они уже решили немало смелых технических задач, преодолевали огромные трудности. Но вот сейчас… Каждый понимал: надо совершить чудо, чтобы за месяц решить такую небывалую задачу.
Чувства людей хорошо понимал Патоличев (интуиция у него редкая). Были сомнения, тревоги, опасения. Как это — вдруг, за один месяц все перестроить! Всем своим нутром он почуял волнение, взвинченность некоторой части присутствующих. И тогда секретарь обкома поднялся с места.
— Нам, — сказал он, — отводятся всего лишь часы и дни и для решений и для дела одновременно. Мы просим вас считать это наше совещание для кировцев историческим. Обком партии просит и твердо требует от каждого коммуниста, от каждого работника отдать все для решения этой задачи. Пусть борьба за Т-34 явится самой яркой страницей в жизни Кировского завода! И мы глубоко уверены: все сделаете, такой у нас народ!
Так сказал Патоличев. Его непреклонная убежденность властно увлекала танкостроителей.
Главный конструктор Жозеф Котин сказал коротко, сжато и с большим волнением:
