Цех, в котором работал Гусев, был меньше сборочного, но тоже огромный, новый. Он казался уютнее. Но и здесь было ужасно холодно.
Оказалось, что Вася успел завоевать известность в цехе. Когда Бусыгин спросил одного парнишку, где найти токаря Гусева, тот сразу же откликнулся:
— А, «землячок-смолячок», наш знаменитый, трижды прославленный, четырежды прогремевший! Во-о-он твой Гусев, из-за станка шапочка меховая торчит.
— Здорово, Вася.
Гусев, не отрываясь от работы, взглянул на Бусыгина.
— А-а-а, братец-ленинградец! Как жизнь?
— Цветет.
— Какой тут цвет: от холода зубы заходятся.
— А у тебя как, Вася?
— Вкалываю, аж зимой в поту. Иначе нельзя Одна беда: весь мой ленинградский запас победитовых пластин кончается.
Николай вспомнил «деминский урок» там, у разбитых танков, и рассказал об этом Гусеву.
— Не обижайся на Василия Ивановича, — сказал Вася, — золотой он человек, путиловец кровный, по всем статьям.
— Что ты, Вася, — встрепенулся Бусыгин, — разве можно, у меня и в мыслях нет. Я хотел…
— Хотел, хотел, да хотелка сдала, — ядовито и зло перебил Гусев. — Демин прав: кровь людская- — не водица. Танк, сделанный умными руками, — это жизнь, плохой танк — это гибель, смерть. Так что уж, братец-ленинградец, пота своего не жалей. Кровь бойцов сбережешь. Такие вот дела, Коля Бусыгин… Ну, чего надулся? Обиделся?
— Не обиделся я. Досадно только: все мне лекции читают — «Бусыгин делай так», «Бусыгин поступай эдак». А, к твоему сведению, Колька Бусыгин вкалывает до седьмого пота и норму выполняет на сто двадцать. Понятно?
— Мало, — спокойно сказал Гусев.
— Как это «мало»?
— Мало, говорю. Ты об Анне Пашниной слышал, из агрегатного цеха?
— Ну?
— Ее комсомольско-молодежная бригада дает сто пятьдесят процентов плана.
— Вот так девка! — восхитился Бусыгин.
Комсомольско-молодежная бригада Ани Пашниной в то время действительно стала широко известной на заводе. Крепенькую, невысокую девушку, одетую в жакетку защитного цвета, ее красный берет и не по размеру сапоги можно было увидеть рано утром, когда она входила в агрегатный цех рядом с отцом — пожилым и сильным человеком, старым тракторостроителем.
Аня стала к фрезерному станку ученицей за три дня до начала войны, и освоение профессии шло неимоверно быстро, темпами поистине военными. Рядом стояли сверлильные, фрезерные, долбежные, строгальные станки. И на них такие, как Аня, девчата. Маленькая, круглолицая Аня Парфентьева с шапкой курчавых волос. Сменщица Ани ленинградка Шура Садикова — девушка крупная, остроглазая, отчаянная. И еще Лиза Анфилофьева — она казалась хрупкой и прозрачной, а на самом деле — выносливая, смелая и веселая. Потом Рая Моисеева, певунья и плясунья, которая никогда на месте не сидела. И полная ей противоположность — Зиночка Ларина, плавная, как лебедушка, с плавной речью, будто она словами кого-то одаривала.
Вот такая она бригада Пашниной, которую в пример ставил Бусыгину его приятель Вася Гусев.
— А чем они берут? — спросил Николай.
— Поглядеть надо. После смены пойду к ним, погляжу — что к чему. А с Анкой я толковал.
— И что?
— Все просто: вместе техпроцесс обсуждают, все учатся в стахановской школе. Потом — взаимовыручка. В общем ничего особенного, старая песня: один за всех, все за одного. Комсорг Нина Зайцева мне сказала: девчата работают художественно.
— Это как понять? — пожал плечами Бусыгин.
— Я так понимаю: то есть с огоньком, с выдумкой, с поиском лучшего. Нинка Зайцева — девчонка умная, она скажет — так скажет. Она там всему голова, заводила.
Николай подумал о чем-то своем, улыбнулся, потом сказал:
— Вася, пригласи Анку Пашнину и всех ее девчат Новый год встречать… И я с вами.
— Давай!
Девушки из бригады Пашниной без всяких церемоний согласились встретить Новый год вместе с бригадой Гусева. К ним примкнул и Бусыгин. Демин и другие члены его бригады, кроме Николая, были с семьями — что же с ними делать Бусыгину? Хотя звали и уговаривали все.
Собрались в одной из комнат общежития. Вина было — по одному глотку, зато много винегрета и смеха.
Девчата закидывали парней «критическими снарядами». А парни разговаривали чуть повышенно, чуть бодрее и острее, чем обычно. И хотя вечер был новогодний, разговор сразу принял «производственный» уклон.
