Алевтина Андреевна растерянно пожала бывшей балерине руку, призвав на помощь все актерское самообладание, произнесла спокойно: «Очень приятно» — и поспешила отойти в сторону.
Конечно, она притворялась. Приятно ей не было. Напротив, ей было гадко и отчего-то стыдно, будто звезда ее вдруг помельчала и стала незаметной на небосклоне. Она ощущала себя чужой в этом обществе, и если раньше не хотела в нем бывать по причине скуки, то теперь избегала встреч с учеными дамами, боясь сравнения не в свою пользу в глазах мужа. Все чаще отговаривалась от «научных» банкетов собственной занятостью, а возмущение мужа тем, что он при знаменитой и красивой жене должен выглядеть бобылем, обращала в шутку: надувала губки, хлопала ресницами и расстроенно тянула:
— Ну, ты же понимаешь, Андрончик, репетиции есть репетиции. В конце концов, я на своей работе величина не менее значимая, чем ты на своей.
— Конечно, Алюшка, ты у меня звезда еще всесоюзного масштаба. Я прекрасно помню.
— Напоминать женщине о ее возрасте — дурной тон.
Он смеялся, и конфликт исчерпывался до поры до времени. Но в институте делали очередное открытие, собирали новый прием — и Алевтина искала подходящий повод отказаться. Муж обижался, а она недоумевала: оператор всегда понимал ее загруженность работой и никогда не требовал присутствия жены в неугодных ее душе местах.
Але как-то не приходило в голову, что в творческих кругах их все-таки часто видели вместе и были прекрасно осведомлены о существующем браке, а ученый был из другого мира. Женившись на актрисе, он не перестал быть не только академиком, но и обычным мужчиной-охотником, который не может не испытывать удовольствия от демонстрации своего самого дорогого трофея.
Кто знает, во что могло бы, в конце концов, это вырасти, если бы академик неожиданно не сгорел за несколько месяцев от тяжелой болезни. Именно эти мысли стали сначала осторожно, а потом все настойчивее проникать в голову Алевтины Андреевны вскоре после смерти мужа и довольно быстро укоренились в ее сознании. Она снова получила подарок судьбы: уже немолодая, но все еще полная сил актриса могла целиком и полностью посвятить себя исключительно творчеству, не беспокоясь ни о хлебе насущном, ни о завтрашнем дне, ни об отношениях с окружающими. Теперь она была предоставлена самой себе и могла упиваться почтением режиссеров, поклонением публики и признанием коллег.
Будущее казалось абсолютно безоблачным, но прожитые годы иногда напоминали о себе. Иной раз пошаливала печень, другой — побаливали колени, а третий — подскакивало давление. Нет, Алевтина Андреевна не изводила себя мыслями о смерти, она боялась другого: тяжелой, продолжительной болезни, в которой ее — такую всегда безупречную, такую шикарную и полную жизни — могут увидеть слабой, неприбранной и некрасивой. Немощь казалась ей самым страшным актерским горем. Конечно, она понимала, что для любого человека это трагедия, но все же считала, что именно для артиста нет ничего ужаснее, чем обнаружить перед публикой свое внезапное бессилие и медленное угасание. А потому, благо средства позволяли, Алевтина Андреевна тщательно следила за собой: посещала салоны красоты, делала массажи и другие модные процедуры по уходу за лицом и телом и, разумеется, не работала на износ.
Теперь она могла позволить себе играть лишь в репертуарном театре и ругать других за съемки в низкобюджетных сериалах. Ее карман всегда был полон, а потому актрисе легко удавались разговоры о высоком искусстве. Она, конечно, снималась, без этого нельзя: мгновенно забудут, и поминай как звали. Но не чаще раза в год и только в достойных картинах. Тому, кто не знает нужды, легко говорить о прекрасном и обвинять других в неразборчивости. Но разве Алевтина Андреевна когда-нибудь задумывалась о ком-либо, кроме себя?
Себя она считала эталоном, свои поступки, суждения и даже мысли — единственно правильными и достойными подражания. Именно поэтому сначала Панкратова с презрением относилась к звездности своей дочери, заработанной игрой в сериалах самого разного качества, а потом, пусть не с презрением, но с несказанным недоумением — к желанию разойтись с создателем тех самых сериалов.
