– Николас? – услышал он чей-то вкрадчивый голос.
Он резко обернулся и встретился взглядом с парой сверкающих черных глаз юной цыганки. Юноше почудилось, будто в ярких красках ее юбок растворяются его неизбывная печаль и тяжелые думы.
– Кончита!
Она весело рассмеялась.
– Я знала, что встречу тебя. Я уговорила Флавио вернуться в Мадрид. Мы собрали здесь много денег. А еще сюда ведут нити, к которым привязано мое сердце. Ты рад меня видеть?
– Да, – искренне произнес юноша.
– В нашем распоряжении долгий день и короткая ночь, – просто сказала цыганка, и Ниол сжал в объятиях ее горячее, податливое тело.
Это было именно то, в чем он сейчас нуждался: дикое и безумное обладание женщиной, в которую он не влюблен, но которая привлекательна и желанна.
Они быстро дошли до повозки Кончиты и, едва забравшись внутрь, рухнули на солому. Зрачки цыганки были расширены, она затягивала его в бездонный омут своей страсти, наделяя звериным желанием. Вероятно, в глазах Ниола тоже было нечто подобное, потому что девушка прошептала:
– Когда ты смотришь на меня таким взглядом, то кажешься мне похожим на необъезженного жеребца!
Он задрал пышные юбки девушки, разорвал ее лиф и овладел ею резко и грубо; она же, задыхаясь от наслаждения, царапала его спину острыми ногтями, оставляла на коже багровые полосы, больно кусала шею и плечи, но, как ни странно, телесные раны приносили облегчение его страдающей душе.
Жаркая влага, сочившаяся из тела Кончиты, рвущиеся из ее горла стоны действовали на юношу как лекарство, средство пусть для недолгого, но все же забвения. Они занимались любовью до изнеможения и после короткой передышки начинали снова.
То, что они делали, казалось Ниолу актом очищения, тогда как то, что Энрике Вальдес сотворил с Паолой, представлялось ему настоящей скверной. Самое страшное заключалось в том, что он не мог вырвать из его рук ни свою любовь, ни Мечту.
Вновь и вновь входя в жадное, ищущее его ласк тело Кончиты, юноша поклялся себе, что без промедления убьет дворянина, если тот откажется жениться на Паоле.
Пресыщенные и опустошенные, они лежали в остро пахнущей соломе и разговаривали.
– Ты бы согласилась уехать со мной? – спросил Ниол.
– Да, – не задумываясь, ответила цыганка.
– Почему ты не спрашиваешь куда?
– Мне все равно куда ехать, была бы дорога. – Кончита прильнула к его плечу. – Я не знаю ничего лучше скитаний. Мне мила жизнь без забот, тревог и помех, без мыслей о завтрашнем дне. Я люблю следовать собственной прихоти, идти за внезапным велением сердца, покоряться мимолетной усладе для глаз. Ты не зовешь меня, ты спросил просто так, и я тебя понимаю.
Ниол вздохнул.
– Прости меня, если можешь.
– За что? – Ее губы растянулись в притворной улыбке. – Глупо не прислушиваться к собственному сердцу. Что оно велит тебе, то и делай.
– Скажи, что для тебя богатство, деньги, роскошь? – задумчиво произнес юноша.
– Ничто, – быстро ответила Кончита. – Возможно, потому что у меня никогда этого не было. А для тебя?
– Наверное, свобода, сила, сознание, что ты можешь взять то, что тебе нужно… Пьянящее ощущение того, что все в этом мире принадлежит только тебе.
– Это обман.
– Я знаю. Однако мало кто способен это понять.
– Ты говоришь о женщинах?
– Прежде я думал, что они, как никто другой, способны читать человеческие сердца, а теперь мне кажется, что они видят только то, что лежит на поверхности.
– Ты сам слепой, я говорила тебе об этом, – спокойно произнесла Кончита. – Самое неправильное в любовных делах – это пустое ожидание. Побеждает тот, кто действует. И деньги здесь совсем ни при чем.
Энрике Вальдес с удивлением и некоторой осторожностью вошел в окруженный ржавой решеткой и, на первый взгляд, казавшийся совершенно диким сад. День выдался знойным, солнце нещадно палило, а здесь кроны деревьев смыкались друг с другом, образуя прохладный темно-зеленый тенистый туннель. Ничем не сдерживаемая молодая поросль опутывала ноги, трава шептала свои бесконечные молитвы, но клумбы, разбитые в глубине сада, выглядели ухоженными, на них росли прекрасные цветы.
Энрике прошел в дом, все больше убеждаясь в том, что отец, или дядя Паолы, – чудаковатый затворник, любитель книг, возможно проживающий небольшое наследство. Это был старомодный, запущенный дом, где царил запах переплетенной кожи и старой бумаги, а еще – каких-то трав; его обитатели любили полумрак, прохладу и тишину.
