Во французской армии я старательно следил за чинопроизводством и вплоть до далеких тогда, не лишком приятных событий 2007 г., все это выполнялось неукоснительно. В «русской» же армии офицеров развелось «немерено». Да и с дисциплиной на первоначальном этапе в «русской» армии было гораздо хуже, чем в рядах «французов».
Характерной же особенностью рубежа 80-90-х годов было массовое появление реконструкции других эпох, кроме 1812. О «белогвардейском»
направлении было уже достаточно сказано, но важным фактором было появление первых опытов средневековой реконструкции. Вдохновленные успехами походов на эпоху 1812 г., люди, любящие Средневековье, стали подумывать о том, как бы создать отряды на обожаемую ими седую старину Руси или Западной Европы.
Появились ребята, которые стали ковать пока крайне примитивные доспехи и шить костюмы, примерно столь же наивные в области Средневековья, какими были наши первые мундиры эпохи Наполеона.
Такие группы стали рождаться повсеместно, но первым действительно серьезным объединением стала так называемая «Княжеская дружина» под руководством Александра Иванова и Петра Васина. Это объединение родилось в Петербурге и в скором времени стало ядром, верным отрядом «Санкт-Петербургской военно-исторической ассоциации», которую я создал в 1991 г.
Но об этом чуть позже.
А пока отметим, что рубеж 80-90х годов стал временем появления реконструкции на разные эпохи, но, тем не менее, все эти направления вышли прямо или косвенно из того корня, который был посажен 8 мая 1976 г.
После этого потом много чего рождалось, исчезало, перетекало из одной формы в другую, но исток был один.
Поэтому, когда меня называют «одним из основателей военноисторического движения в России», я принимаю это с долей иронии. Это все равно что сказать, что Петр I был «одним из основателей Петербурга».
Ясно, что после Петра было построено столько, что ему и не снилось в 1703 г. в момент основания города, что в период правления только Александра III и Николая II, когда капитализм бурно развивался в России, объем зданий, построенных за это время, был если не в сто, ну точно в десятки раз больше, чем при Петре I, ясно, что сейчас в год строится много больше зданий, чем было построено в царствование Петра, все это так. Но город, пусть пока маленький, 27 мая 1703 г. заложил он. Город, который был совсем крошечный до 1709 г., который стал более-менее значимым после Полтавской победы, но все равно оставался маленьким городишком по сравнению с современным Санкт-Петербургом. Так и то, что я сделал для реконструкции. Сейчас есть великолепные «полки», которых нельзя было увидеть в начале нашего движения, но я мечтал о них, я писал о них в первом программном документе 1976 г., положил всю свою жизнь на развитие этого движения, и вот оно дало огромные всходы, такие, которые никто даже не предполагал.
Но вернемся в 1990 г. Тогда главной силой российской реконструкции для нас оставались полки на эпоху наполеоновских войн и, опять-таки благодаря этому у нас появилась возможность принять участие в крупнейшем военно-историческом мероприятии в Европе — «битве при Ватерлоо» в июне 1990 г.
Туда собрались поехать практически все, кто в это время серьезно занимался реконструкцией в нашей стране. «Французы» понято, чтобы сражаться за Наполеона, а русские собирались вследствие схожести мундиров, влиться в прусскую армию Блюхера, которая, как известно, подошла к концу сражения и решила своей фланговой атакой участь великой битвы.
На поле боя при Ватерлоо должны были собраться более 2 тысяч участников. Но не все они были теми, кого действительно можно было назвать реконструкторами, и здесь я должен сделать некое «лирическое» отступление, касающееся истории военно-исторической реконструкции в Европе. Дело в том, что в Бельгии существовали многочисленные объединения так называемых «marcheurs» (дословно «маршировальщиков», «ходильщиков»).
Что это, откуда они появились и какое отношение имели к реконструкции при Ватерлоо? Дело в том, что в 1815 г. по завершению великой битвы практичные бельгийские крестьяне подобрали, сняв с убитых, все не слишком испорченные мундиры, кивера, гетры, башмаки, ранцы… и забрали ружья. Эту униформу стали использовать так называемые группы «маршировальщиков», которые издавна в этой религиозной католической стране сопровождали процессии с фигурами святых, охраняя их, и одновременно придавая красочности религиозным церемониям. После Ватерлоо почти все «маршировальщики» переоделись во французские мундиры (англичане остались хозяевами поля боя и видимо сами позаботились о своих оставшихся на поле мундирах).
