По мнению автора книги «Прикладная журналистика» Александра Колесниченко[2], «в норме, со стороны корреспондентов должно исходить от четверти до трети заявок, главным образом касающихся оперативных событий. Основную же часть тем для статей должен предлагать редактор отдела. В его обязанность также входит продумывание того, как «разыграть» соответствующую тему, в каком жанре готовить материал, какие аспекты события «выпятить», как графически оформить публикацию.
Если же редактор отдела перекладывает работу по поиску тем на корреспондентов, это свидетельствует о его недостаточной квалификации. Корреспондентам еще можно перепоручить редактировать статьи друг друга, особенно при наличии у издания жесткого формата. Однако формировать тематическую повестку должен исключительно редактор отдела, и никто другой!».
Возможно, в газете «Новые Известия», где работал Саша, так и было (хотя лично мне удалось избежать этой участи и в этом издании), но такой подход возможен лишь со слабенькими начинающими журналистами (кстати, в «Новых Известиях», действительно, в основном работали молоденькие неопытные девушки).
В газете, где профессиональный журналист отвечает за определенную тематику, он сам и определяет тему. Лично мне за мой тридцатилетний опыт работы в журналистике редакторы предлагали тему раза два-три. И то, это были очень специфичные и приятные для меня сюжеты.
Например, однажды мне предложили поехать в Лондон, встретиться с проживающим там лидером чеченской мафии, который неожиданно ударился в политику. В другой раз меня попросили съездить в Туркмению проверить, не преувеличивает ли собкор газеты в этой республике степень давления на журналистов. Больше случаев просто и не помню.
Другое нередкое заблуждение состоит в том, что редактор – это некий начальник, которого лучше бояться и задабривать. Вот, например, как в своей опубликованной в интернете книге описывает отношение журналиста с начальством, один мой бывший сослуживец.
«Работодателю всегда удобнее работать не с умником и талантом, у которого есть собственный взгляд на вещи, которого надо уважать, с которым надо считаться, и, которому, наконец, надо платить приличную зарплату, а с исполнительной посредственностью, не обладающей ни умом, ни талантом».
Тот же журналист пишет, что редактору надо льстить, поддакивать.
Если это и верно, то только в двух случаях: журналист очень слабый, газета третьесортная, и редактор в ней совершенно не заинтересован в качестве материалов, а думает лишь о своем кресле.
В нормальном же издании журналист и редактор – хорошие приятели. По-другому и быть не может, журналистика профессия творческая. Газета эта не армия, и не завод, и журналист просто не сможет давать хорошие материалы, если его будут «прессовать», лишать творческой свободы. В третьяковской «Независимой» я, например, всегда мог прекратить писать на некоторое время, так как редакторы отдела считали это необходимым для творческого настроя.
Единственная неприятность, которую теоретически я мог ждать от редакторов – это правка. Но и здесь у меня практически не было проблем.
Так, в «Независимой Газете» Виталий Третьяков ввел следующий принцип: «хороший текст поставь в номер ничего не вычеркивая и уж тем более не вписывая, а плохой выброси в корзину». В результате дело доходило до абсурда: иногда начальник отдела, не прочитав текст, сразу отдавал его в корректуру.
Определенные, хотя и легкие проблемы, у меня возникали с желтыми изданиями. Так, когда я работал в «Комсомольской Правде», то редакторы любили делать мои тексты более «простонародными». Например, на всю жизнь запомнил такую правку. Я пишу: «В Абхазии меня расстреливали. Я не понравился казачьему атаману Васильеву». Редактор правит: «В Абхазии меня расстреливали. Ну, не понравился я казачьему атаману Васильеву». Но в целом и в Комсомолке тексты не трогали.
