— То есть? — откликнулся капитан настороженно.
— Я передумал идти в Дублин. Мне надо в Белфаст.
Дон Ансельмо подумал.
— Непременно в Белфаст? Или вас устроит пологий берег близ города?
— Пологий берег устроит меня ещё более.
Дон Ансельмо сверкнул белыми крепкими зубами.
— Я так и понял, сэр рыцарь.
* * *
— Ну, мы вроде как в расчёте?
— Всё верно, сэр рыцарь. Удачи вам в ваших тёмных делах.
— Почему тёмных?
Капитан галеры сверкнул зубами, очень белыми в чёрной бороде.
— Это вижу только я, не беспокойтесь. Если же вы станете утверждать, что явились сюда на богомолье, я рассмеюсь вам в лицо. И как ещё объяснить, что вы вдруг передумали плыть в Дублин?
Капитан повернулся и пошёл к трапу, бережно пряча тяжёлый шёлковый мешочек, полученный от Первея, в карман мехового камзола.
— Послушайте, капитан, — неожиданно для себя самого окликнул Первей. — Как вы думаете, нужны ли покойнику деньги?
Капитан обернулся, улыбнулся ещё шире, сверкая крепкими зубами.
— Всё зависит от суммы, сэр.
Матросы уже убирали сходни, галера отчаливала, тяжко взмахивая вёслами, словно гигантский жук-плавунец.
«Родная, скажи честно — вот сейчас я исполнил очередной Приговор?»
Пауза.
«Да, рыцарь. Если бы ты не сошел здесь, они дошли бы до Дублина. А так… Груза нет, капитан решил вернуться в Глазго. Шторм будет к ночи, он застанет их как раз в открытом море. Завтрашний рассвет никто из них не увидит»
Вдали показались несколько всадников, спешащих к месту высадки маленького каравана.
«Внимание, это английский полицейский комиссар. Тебе следует сделать «раззяву»»
Рыцарь вздохнул, усаживаясь поудобнее на плоский прибрежный валун. По телу пробежала знакомая дрожь…
* * *
Копыта коня и обоих мулов то стучали по каменным плитам, то шуршали по щебню осыпей, то чавкали по мху, пропитанному водой, как губка. Интересно, у них и летом тут такая сырость?
Белфаст, оказавшийся совсем уже безысходной дырой, скопищем грязных лачуг, между которыми кое-где бродили худые горбатые свиньи, остался позади. Первей не стал даже останавливаться в городишке, чтобы пополнить запас продовольствия — у него самого имелся в запасе кусок сыра, годный на то, чтобы заменить обед, а животным вполне можно было перебиться придорожной травой, которую даже в феврале не тронул мороз.
Тучи, весь день сыпавшие мелким, занудным дождём, внезапно разошлись, и одновременно с этим рыцарь выехал на вершину холма. Первей от неожиданности даже зажмурил глаза, привыкшие за последние дни к сумрачной серости окружающего мира.
Перед ним лежала гигантская овальная чаша, с неровными краями, зато до краёв наполненная жидким червонным золотом, сверкающая и переливающаяся под лучами закатного солнца.
«Родная, какая красота!»
«Это великое ирландское озеро Лох-Ней, первая цель нашего путешествия. Здесь неподалёку живёт один старик, не позабывший ни языка своих предков, ни многого другого. Он укажет нам путь, если… если мы сумеем убедить его. Поехали!»
«Погоди… Погоди, дай досмотреть!»
Солнце уже скрылось за горизонтом, и чаша жидкого золота на глазах остывала, наливалась кровью.
«Всё верно. Эта страна просто пропитана кровью»
А кровь в гигантской чаше уже вновь светлела, превращаясь в золото, всё более светлеющее, как будто невидимый прощелыга-фальшивомонетчик подмешивал в сплав всё больше и больше серебра.
«Как его зовут?»
«В детстве его окрестили Мэлором, но он любит, когда знающие люди зовут его Круах»
«Круах… Имечко не христианское»
Короткий смешок.
«Эта земля существовала задолго до того, как появился Христос»
Небо бледнело, и вконец потерявший совесть фальшивомонетчик начал добавлять в чашу уже откровенный свинец. Рыцарь вздохнул, трогая коня с места. Такую красоту испортили…
«Ты не понял, что с тобой произошло?»
«Понял. Мне опять сделали послабление режима»
Короткий смешок.
«Какой ты умный!»
«С кем поведёшься. Ну где наконец этот твой дед?»
* * *
Круглый очаг, обложенный плотно пригнанными гранитными глыбами, занимал середину комнаты. Хворост в очаге дымил и трещал, и если бы не кованый железный колпак, соединённый с дымоходом, в этом доме уже вполне можно было бы коптить рыбу. В клубах дыма прятался котелок, где бурлила какая-то похлёбка, и молодой парень мешал её длинной ложкой, то и дело пробуя на вкус. Чуть поодаль на ворохе камыша, покрытого овчинной шкурой, восседал старик, одетый донельзя бедно — козья безрукавка, грубые холщовые штаны и рубаха, верёвочные сандалии поверх вязаных из овечьей шерсти носков.
