* * *
— Пан Кшиштоф, что вам известно о судьбе вашей племянницы?
Пан Кшиштоф настороженно блеснул глазками, уже изрядно заплывшими жиром. Состроил постную мину, вздохнул.
— Бедная девочка. Её мать ни за что не хотела после смерти мужа оставаться в этом доме, забрала ребёнка и престарелую, больную мать и уехала, даже не сказав, куда.
Первей покатал желваки, помолчал.
— С ней что-то случилось?
— Нет, пока нет. Пан Кшиштоф, скажите, этот дом принадлежал вам с братом?
Настороженность в глазах хозяина сменилась угрюмостью.
— Вот вы о чём… У меня есть бумаги из городского магистрата, по которым я являюсь единственным законным владельцем этого здания и всего, что в нём находится. Что ещё?
— И вы считаете, вы правы?
Хозяин встал.
— Вот что, святой отец. Если кто-то имеет претензии на этот дом, то разговаривать мы будем в городском суде. Я вам не какой-то нищий, и закон на моей стороне. Да, я прав, и буду прав! Всё, уходите!
Первей сосредоточился, вызывая дрожь… Всё.
— Значит, так. Сейчас мы вызовем оценщика, и он скажет, сколько стоит этот дом со всем имуществом. Половина этой суммы принадлежит жене вашего брата, а теперь его дочери, вашей племяннице.
— Сорок злотых. У меня нет такой суммы, — деревянным голосом произнёс пан Кшиштоф.
— Жаль. Недостающее придётся одолжить. У кого вам удобнее?
— У старого Вацлава. Мне не хватает до сорока шестнадцать злотых. Он даст под залог.
— Ну и отлично. Идите и возьмите. Я буду ждать тут.
— Кшиштоф, кто пришёл? Здравствуйте, святой отец… — в кабинет заглянула жена хозяина, худощавая жилистая женщина с резкими чертами лица.
— День добрый, пани, — улыбнулся Первей. — Присядьте, вы устали.
— Я не…
— Вы устали. Вы очень устали, вам хочется спать. Ваши веки тяжелеют… Спать… Спать…
Хозяйка сидела на скамейке, привалясь к стене и ровно, глубоко дыша. Рыцарь вновь обратил своё внимание на пана Кшиштофа.
— Так я жду, пан Кшиштоф. Идите и принесите мне сорок злотых. Вперёд!
Хозяин встал, тяжело ступая, как сомнамбула, двинулся к выходу. Первей подошёл к окну, наблюдая сквозь мутные зеленоватые стёкла, как пан Кшиштоф пересекает улицу, не обращая внимания на окрики кучеров и на всех конных и пеших вообще. Не задавили бы его, озабоченно подумал Первей. Грубая работа, вообще-то. Ещё дадут ли человеку в таком состоянии деньги?
Сзади на лавке ровно дышала хозяйка. Первей обошёл комнату. Ага, вот…
Двухведёрный бочонок с пивом стоял в самом углу. Выбив пробку, Первей напился прямо из бочонка. Неплохое пиво…
«Порезвился, рыцарь? Отвёл душу, восстановил справедливость?»
«Что-то не так, Родная?»
«Всё не так. Сейчас он будет взят патрулём, ещё чуть погодя от удара по рёбрам очнётся, и где-то через четверть часа здесь будут гости. Много гостей, с арбалетами. Уноси ноги немедленно, прямо сейчас!»
Рыцарь оставил в покое бочонок и не мешкая направился к выходу. Голос знает, что говорит. Четверть часа — едва хватит, чтобы скорым шагом покинуть городские ворота. Или не хватит?
«Не хватит. Пешего тебя догонят. Бери любого коня, только тихо. С хозяином работай аккуратно!»
Первей остановился на перекрёстке, высматривая подходящую животину. Всё как на грех одни извозчичьи клячи… Ага, вот!
Разряженный в пух и прах щёголь гарцевал на поджаром скакуне, сером в яблоках. Подходяще…
— Могу я просить ясновельможного пана уделить смиренному слуге Господа минуту?
Щёголь на скакуне остановился, конь переступал копытами. Ого, да с ним ещё и охрана!
— Чего тебе?
Первей сосредоточился… Всё.
— Мне нужен ваш конь, ясновельможный пан. А вы, панове, стойте смирно, покуда я не скажу вам «довольно».
Щёголь послушно слез с коня, пятеро его телохранителей сидели в сёдлах истуканами. Рыцарь вскочил в седло, погнав серого скакуна во весь опор, на ходу соображая, как сделать так, чтобы решётка городских ворот не обрушилась перед его носом, после чего, очевидно, последует залп из арбалетов.
«Это называется аккуратно?»
«Некогда, некогда, Родная! Что делать?»
«Теперь уже ничего. Проезжая ворота, ори: «дорогу королевскому гонцу!» Больше надеяться не на что»
— Дорогу королевскому гонцу!!! — заорал Первей во всю мочь своих лёгких, подлетая к воротам. Расчёт оказался верен — стража в замешательстве потеряла драгоценные секунды, и рыцарь проскочил каменный зев надвратной башни единым духом, вылетев на волю, как ласточка из гнезда.
