...За «праздничным» столом сидели вчетвером.
Алексей категорически запретил отправить непрошеных визитеров восвояси:
— Гость в дом — радость в дом.
В его взгляде, однако, не только не было радости, но загорелся какой-то хищный, недобрый огонек. И разговаривал он подчеркнуто вежливо, размеренно, слегка понизив голос. Так пьяница, чтобы не шарахаться из стороны в сторону, старательно идет по половице, точно гимнаст по буму.
Праздник кончился. Началась пытка.
Григорий был немногословен и хмур. Как всегда, впрочем. Но помрачнел еще более обычного, увидев на стене хорошо знакомое панно. Заметил ли он внесенные дополнения — неизвестно. Он не комментировал.
Димочка, напротив, вел себя чрезмерно оживленно, искусственно растягивая губы в широкую улыбку и проявляя неестественную заинтересованность в происходящем. Он болтал без пауз так, что в ушах звенело:
— А мы тут собрались и решили проведать нашу итальяночку — нашу иностраночку, что-то ее не видно, наверно, на даче с грядками закопалась, может, помощь нужна...
— Заткнись! — стукнул по столу кулаком Григорий и произнес короткий тост. — Будем!
— То есть за наше всеобщее счастье, благополучие и всемерное процветание, — многословно разъяснил Дима. Видимо, для тупых. — Разрешите по этому поводу стихотворение...
Теперь уже поднялась Алена. Кулаком она, правда, не стучала, но произнесла не менее веско, чем Григорий:
— Заткнитесь оба.
— Во-от как! — изумился Саранцев.
— Именно так! Пьем за именинника.
— Большое спасибо, — сквозь зубы отозвался виновник торжества и добавил. — Я весьма тронут... дорогуша.
— Алеша...
Но он, чокнувшись с мужчинами и словно не заметив ее протянутой рюмки, одним махом опрокинул в рот дорогой коньяк, точно стопку самогона.
Крякнул по-мужицки, по-озерковски, и занюхал корочкой черного хлебца, не притронувшись к пирогу с грибами.
...Ночью, когда гости отправились в Москву, Алексей вновь выражал свои чувства, только совсем другие, чем прежде.
— Это у вас называется «помочь с грядками». Понимаю. У вас свой сленг. «Шкурница» означает «художница по коже». Вскопать грядочки — еще что-то. — Голоса он так ни разу и не повысил. — Остроумно. И главное, в русской народной традиции. Сразу вспоминается, например, такое: «Старый конь борозды не портит»...
— Вскопать — значит вскопать! Взять лопату и поработать! Собственными руками, не нанимая прорабов и строителей! Весь мой огород, к твоему сведению, — дело рук Григория. Он всю весну тут корячился.
— За просто так, по доброте душевной?
Алене оставалось только промолчать.
— Н-да, душевная доброта из твоего Григория так и прет. Ну и, разумеется, корячился он с ночевками?
Ее подловили. И Алена начала беситься.
— Разумеется! — вызывающе сказала она. — С ночевками! Твоя бригада тоже у тебя ночует в полном составе. По твоей логике, у вас там — групповые оргии голубых?
— Знаешь, Алена, я понял одну вещь...
Сердечко у нее радостно екнуло.
— А! Понял? То-то же!
Радость была преждевременной.
— Я понял, — продолжил он с тихой ненавистью, а желваки так и ходили ходуном на его худых скулах, — почему ты меня упросила не ехать сегодня в ресторан. «Ну пожалуйста! Я умоляю!» Ты знала, что они явятся. Ты ждала их.
— Зачем бы? Чтобы они нас застукали в самый интересный момент?
— Вернее, ждала его, Григория, — продолжал ревнивец, не слушая. — Второй как девица, он не в счет...
Алене вспомнился блестящий рояль в чужой холодной мастерской. И при этом — ни малейшего укола совести. Совсем даже напротив. Упрямого Тельца понесло, и бычок начал нарочно нарываться:
— Почему это Димочка не в счет? Очень даже милый мальчик. Интеллигентный. Уйму стихов знает и разбирается в музыке... особенно фортепьянной. И стол для дамы умеет накрыть празднично, со свечами, не хуже тебя! Что, получил? А, не нравится? Может, рассказать, чем занимаются после такого ужина? И чем мы занимались с Гришей во время ночевок, тоже рассказать? Как предпочитаешь, в общих чертах или в деталях?
По мере того как нарастал ее напор, Алексей все больше сникал. В буквальном смысле. Вначале расположился на стуле прямо, закинув ногу на ногу, потом ссутулился, а постепенно и вовсе согнулся. И к концу ее пламенного монолога уже сидел скрючившись и прикрыв голову обеими руками, будто защищался от хлестких словесных ударов.
