Мы встали к стенке. Он играл лучше меня, но резковато. Белая с синим воротником тенниска ему очень шла. Мы были одеты в одной сине-белой гамме, но в шахматном порядке: у него белый верх и синие шорты, а у меня синяя футболка и белая юбочка. Не хватало еще разных носочков. Я поделилась с ним моим наблюдением, используя минимальное количество слов. Он быстро понял меня, что я расценила, как наличие психологического контакта. Занятая этими мыслями, я потеряла бдительность и закинула мяч через стенку. Потеря мяча всегда вызывает раздражение из-за необходимости идти его искать, продираясь сквозь кусты, которые обычно почему-то густо разрастаются в тени теннисных стенок. На этот раз мяч, как в насмешку, не перелетел стенку, а улегся на ней, изображая из себя этакого желтенького цыпленка в зелени плюща. Видя мою досаду, Алан передал мне ракетку, разбежался, ухватился за свисающие ветки плюща, подтянулся на одной руке, другой дернул за плети, увитые цветами, и мой мячик свалился мне прямо в руки.
— Браво! — воскликнула я и предложила выйти на корт.
— Будем играть со счетом? — спросил Алан.
— Пока нет, — ответила я, по-прежнему желая оттянуть спортивную часть нашей встречи.
Мы принялись перебрасывать мяч, стараясь удержать его в игре как можно дольше. Минут через пятнадцать я почувствовала, что мои щеки из загорело-розовых скоро превратятся в пунцово-красные, по спине побежали первые струйки пота, дымка рассеялась и солнце показалось во всей своей испанской жгучести. А Алан был свеж и резво прыгал по корту, обращая на меня не больше внимания, чем на специальное устройство по выстреливанию мячей на тренировках. «Пора закругляться», — решила я и рванулась, что есть силы, за мячом, очевидно уходившем в аут. При этом моя правая лодыжка подвернулась, и я, громко ойкнув, замерла, сильно прикусив губу. Глаза наполнились слезами, и сквозь их линзы я видела, как Алан бежит ко мне. Он пересек свою площадку, роскошным прыжком перепрыгнул через сетку и продолжил лететь ко мне в таком искреннем и страстном порыве, что даже если бы у меня болела нога, то красота этих движений отвлекла бы меня от физических страданий.
— Идти можете? — спросил он, подставляя мне свою руку, как опору.
— Конечно, — отозвалась я с наигранным мужеством и похромала, повиснув у него на руке и постанывая.
Он не выказал ни досады за прерванную игру, ни типичной мужской паники по поводу чьих-то болезней. Мы медленно, с остановками, пошли к отелю. Я помалкивала, продолжая покусывать губы. Но между нами происходило то, что не требует слов.
Обычно одежда, воздух, кожа прекрасно изолируют людей друг от друга. Но иногда защита исчезает, и то, что было изолятором, становится проводником. Одежда проводит тепло и движения тела под ней, кожа беспрепятственно пропускает в обе стороны потоки любовного трепета, воздух у лица становится упругим и передает еще не сбывшиеся, но уже посланные поцелуи. Без этого этапа любовные отношения невозможны, а после него почти неизбежны, так что на корт мы вышли едва знакомыми, а вернулись почти близкими людьми.
Любовное томление, охватившее меня рядом с Аланом, совершенно отвлекло от необходимости избежать посещения врача. Когда мы наконец добрались до холла, Алан усадил меня и попросил подождать, пока он вызовет врача. Я рванулась за ним, чуть действительно не вывихнув ногу, и потребовала немедленно отвести меня в номер, где меня ждет подруга-врач. Для убедительности я сказала, что она не просто врач, а хирург-травматолог и что она возит с собой на отдых все необходимые лекарства, а также портативную рентгеновскую установку и гипсовые бинты. Мое многословие разрушило наш волнующий контакт, но обеспечило мне возможность сохранить в тайне мою уловку.
Мне повезло, что Марина была в номере. Ее задержали непослушные после морской воды волосы, и ей пришлось провести у зеркала больше времени, чем обычно. Наше появление почти в обнимку ее явно удивило, но она, мгновенно уловив в моих интонациях фальшь, подхватила мою игру и заверила Алана, что окажет мне необходимую помощь. Я не менее чутким ухом услышала в этой фразе скрытую угрозу. Марина не одобряла мою склонность к мелкому вранью. Алан обменялся со мной нежными взглядами, пожелал выздоровления и ушел. Марина наконец удачно заколола волосы и тоже направилась к двери.
